Отец обнимал ее долго и нежно, и с его стороны жест этот был столь необычным, что Дженни едва удалось сохранить самообладание и удержаться от просьб не возвращаться в Клеймор.
– Я надеюсь, – добавил он, подводя ее к лошади, – твоя тетка Элинор надлежащим образом всех вас лечит?
– Лечит нас? – тупо переспросила Дженни.
– Э-э-э… – Он быстро поправился и неопределенно уточнил: – …готовит отвары и снадобья, находясь при тебе? Чтобы ты была здорова?
Дженни с отсутствующим видом кивнула, сжимая кинжал Уильяма, смутно припоминая многочисленные походы тетушки Элинор в лес за травами. Она уже садилась в седло, когда отчаянный, умоляющий взгляд Бренны напомнил ей наконец об осторожно сформулированной просьбе сестры, переданной на словах вчера вечером.
– Отец, – сказала она, поворачиваясь к нему и искренне желая получить благоприятный ответ, – нельзя ли Бренне поехать со мной и провести вечер в Клейморе? Мы приехали бы на турнир вместе.
Лицо отца на миг отвердело, потом на губах появилась слабая улыбка, и он тут же кивнул.
– Ты можешь гарантировать ее безопасность? – спросил он, словно бы спохватившись.
Дженни кивнула.
Еще несколько минут после того, как Бренна и Дженни ускакали со своим вооруженным эскортом, граф Меррик простоял у палатки с Малькольмом, наблюдая за ними.
– Как по-вашему, все получится? – спросил Малькольм, сверля спину Дженни холодным, презрительным взглядом.
Лорд Меррик кивнул и уверенно отвечал:
– Ей напомнили о долге, а чувство долга в ней таково, что преодолеет любую похоть, какую она испытывает к мяснику. Она будет сидеть в нашем павильоне, она будет радоваться не за англичан, а за нас на глазах у своего мужа и его народа.
Не пытаясь скрыть ненависть к сводной сестре, Малькольм задал подлый вопрос:
– Будет ли она радоваться, когда мы убьем его на поле? Я сомневаюсь. В ночь нашего приезда в Клеймор она чуть не кинулась к нему и буквально молила простить за то, что упрашивала вас отослать ее в аббатство.
Лорд Меррик повернулся кругом, и глаза его блестели как льдинки.
– В ее жилах течет моя кровь. Дженни любит меня. Она покорится моей воле – уже покорилась, хоть и не поняла этого.
Двор был залит оранжевым пламенем факелов и переполнен улыбающимися гостями и восхищенными слугами, наблюдающими, как Ройс посвящает в рыцари оруженосца Годфри. Ради безопасности присутствующих шести сотен гостей и трех сотен вассалов и слуг решено было провести эту часть церемонии во дворе, а не в церкви.
Дженни тихо стояла недалеко от центра, с почти незаметной улыбкой на устах, и печали ее отступили на время под воздействием торжественного обряда и присущей ритуалу помпезности. Оруженосец, мускулистый юноша по имени Бадрик, стоял на коленях перед Ройсом, обряженный в символическую длинную белую тунику, красный плащ с капюшоном и черный камзол. Он сутки постился, провел ночь в церкви в молениях и раздумьях, на восходе солнца исповедался брату Грегори, прослушал мессу и причастился святых даров.