Я бы могла позвонить родителям, но это дало бы им возможность сказать мне: мы же тебе говорили.
Мы говорили тебе, чтобы не заходила так далеко, Сидни.
Мы тебе говорили, чтоб не строила серьезных отношений с этим парнем.
Мы тебе говорили, что если выберешь другую специальность, мы оплатим ее.
Мы говорили тебе, что при ударе нельзя зажимать большой палец в кулак.
Хорошо, может они меня этому и не учили, но если они постоянно во всем правы, то должны были научить меня драться.
Я сжала свою руку в кулак, затем выпрямила пальцы и снова сжала их. Моя рука до сих пор болит, и я уверена, что нужно было приложить лед. Мне жалко ребят. Драться – отстойно.
Знаете, что еще отстойно? Дождь. Он всегда находит неподходящее время, чтобы пойти, как сейчас, когда у меня нет крыши над головой.
Наконец–то подъехало такси. Пока водитель выходит из машины, чтобы открыть мне багажник, я встаю и несу свои вещи. В этот момент мое сердце екнуло, и я вдруг понимаю, что на мне нет сумки.
Дерьмо.
Я оглядываюсь на то место, где только что сидела, затем ощупываю себя, как будто моя сумка магическим образом могла появиться на моем плече. Но я точно знаю, где я могла ее оставить. Я уронила ее в тот момент, когда собиралась ударить Тори в ее изящный, как у Кэмерон Диаз, нос.
Я вздохнула, и засмеялась. Конечно, я оставила свою сумку. Мой первый день без крыши над головой прошел бы значительно легче, будь она у меня.
–Извините, – говорю я водителю машины в то время, как он загружает мой второй чемодан в багажник. – Я передумала, мне не нужно такси.
Я знаю, что где–то поблизости есть отель. Если бы мне хватило смелости вернуться и взять сумку, я бы пошла в отель и жила бы там до тех пор, пока не придумала бы что мне дальше делать.
Вытащив из багажника мои чемоданы, таксист садиться на водительское сидение и уезжает, даже не взглянув на меня. Как будто, то, что я отменила заказ, как–то облегчило ему жизнь.
Неужели я выгляжу такой жалкой?
Взяв свои вещи, я иду обратно на то место, где сидела до того, как поняла, что у меня ни копейки за душой. Я взглянула на свою квартиру, и подумала, что бы было, если бы я вернулась за сумкой. Я устроила полный беспорядок, когда уходила. Полагаю, лучше остаться здесь, чем вернуться к этим двоим.
Снова сев на свой багаж, я обдумываю сложившуюся ситуацию. Я бы могла заплатить кому–нибудь, чтобы тот поднялся наверх. Но кому? На улице никого нет, и кто сказал, что Хантер или Тори отдадут мою сумку незнакомцу?
Это реально отстойно. Я знаю, что все закончится звонком одному из моих друзей, но сейчас, мне слишком стыдно, чтобы рассказать кому–либо с каким невежеством я жила последние два года. Я была абсолютно слепа.