При подходе к базе каким-то способом, скорее всего водолазами, лодка зацеплялась тросом и лебедкой втягивалась вовнутрь базы. Кроме того, при постройке подводных стационарных сооружений подобного типа на мелководье можно было бы оставлять её на хранение или консервацию.
— Пусть, например, эта лодка в 1945 году подошла к берегам Турции или выполняла здесь какое-то другое задание. Здесь она получает известие о капитуляции и команду на постановку субмарины на длительное хранение. Экипаж производит все необходимые работы, крепит лодку на дне Черного моря, а сам всплывает, при помощи подручных средств добирается до берега, интернируется американцам или англичанам. По прошествии полсотни лет либо от шторма, либо от поломки в конструкции, удерживающей подводный корабль на дне, лодка всплывает и оказывается у берега Трабзона.
— Правильно! Только хочу добавить — перед консервацией корабля командой были продуты балластные цистерны. Таким образом она намертво припечаталась к подводной базе.
— Вот бы узнать, использовалась ли эта лодка после войны и с какой целью, — мечтательно произнес Михайлов.
— Размечтался! Сведения об этом имеются, наверное, только у американцев. Да и из членов экипажа, должно быть, уже никого нет в живых, сказал Александр.
— Не скажите, Саша. Вы смотрели пленку, которую снимала ваша супруга на берегу у подводной лодки?
— Нет, она же сразу передала эту запись вам. Знаю только, что на ней запечатлен какой-то старик.
— Да, и мне кажется, что этот старик как раз и знает тайну этой субмарины. Со следующей командирской почтой я должен получить некоторые материалы из архива военно-морского флота. Пленку я им уже отправил. А сейчас по домам — нас уже там заждались.
При выходе из посольства Сергей обратил внимание, что все телохранители посла, несмотря на поздний час, находятся на работе. Впрочем, в последнее время они больше стали беспокоиться о безопасности Михайлова, чем главы российской дипломатической миссии.
Денис учился прилежно, как никогда раньше.
Весь учебный процесс был организован как в каком-нибудь военно-учебном заведении, но при строгом требовании дисциплины никто и никогда не покушался на его свободу. Таким образом, учеба и свобода стали осознанной необходимостью для Дениса.
За полтора года он уже неплохо разговаривал на немецком и английском языках. С утра и до вечера он практически никогда, за исключением занятий и работы в городе, не слышал русскую речь. Даже новости по российским телеканалам он смотрел и слушал в записи, которые в течение дня дублировала и записывала Ульяна Генриховна. Кроме того, она «факультативно» занималась с Денисом по изучению диалектов и наречий сначала в немецком, а затем в английском языках.