* * *
Однажды, задержавшись в лаборатории дольше обычного, сам не знаю для чего, я зажег кварцевую лампу. Случайно взглянув в полутьме на диск, брошенный в воду, я увидел: он светится, фосфоресцирует наподобие миниатюрного экрана, и на этом экране движутся какие-то знаки и геометрические фигуры.
Сколько цилиндров мы потеряли бесследно, прежде чем я догадался включить кварцевую лампу! И вот неожиданно, совсем к тому не готовый, я вдруг увидел изображение звездного неба. Но неба, странно не похожего на то, которое мы видим с Земли.
И хотя искушение оторвать от цилиндра еще один диск было безмерно, я все же заставил себя зажечь красный фонарь, наладил киносъемочный аппарат, зарядил пленку, нацелил объектив и только после этого иглой отщипнул диск и бросил в воду. Из глубины диска-экрана выплыло огненное светило, а вокруг были видны кружочки. Все было точно так, как на футлярах, только, все это светилось, двигалось, жило. Это было похоже на солнце и планеты.
Вокруг планет маленькие луны. У некоторых по две луны, у одной я насчитал их восемь. Да, это была схема планетной системы. Довольно было беглого взгляда, чтобы понять: это не наша, это иная система. Вокруг ненашего солнца ходят ненаши планеты. Из двенадцати планет одна по размерам и по своему положению в системе походила на нашу — Землю. На диске вспыхнула красная линия. И вот от этой, если можно так выразиться, их Земли, линия устремилась в их, позволю себе сказать, космос.
Но и этот диск погас.
Я тут же отщипнул другой. Теперь я обратил внимание на звуки уже слышанные нами, звуки, так похожие на членораздельную речь — это пел влажный, только что вынутый мною из ванны и забытый на столе диск. Он пел, когда на него падали блики кварцевой лампы. Изумленный этой новостью, я не успел разглядеть того, что промелькнуло в диске прежде, чем он исчез, испарился, как и предыдущие.
Пока я все это обдумывал, цилиндр стоял передо мною. Я не царапал его иглой, не срывал листков, и в светящемся экране одна картина сменялась другой. Потом цилиндр весь стал прозрачным. Это напоминало то, что происходит, когда фотопластинку погружают в фиксаж.
Я спрятал остов высвеченного цилиндра, собрал в пакет останки отзвучавших дисков, погасил красный фонарь, включил настольную лампу. «Передо мною, думал я, — по всей вероятности, нечто вроде статической записи кино. Однако эта запись скрыта, заперта, заколдована, вроде той каменной скалы, которая только в ответ на слова „сим-сим, отворись!“ отворялась, давая доступ к несметным сокровищам.
Подобно волшебному „сим-симу“, сигнал какой-то спектральной линии приводил в действие механизм воспроизведения, и записанное в цилиндрах оживало.