Труба от печи, выведенная в форточку, была аккуратно обложена тряпками, чтобы не пропускать в дом холод, сковавший весь мир снаружи, но это мало спасало. Ушлый сквозняк свистал и командовал в доме, тревожа пыльную ветошь и шурша страницами многочисленных рукописей, разбросанных по полу вместе с порванными газетами и разломанной мебелью. Где-то снаружи слышался гул канонады, разбавляемый тихим прерывистым дыханием человека, сидящего на полу возле печи, прижавшись затылком к стене. Худой, изможденный, он был укутан в черное пальто, надетое поверх нескольких старых, грязных свитеров. Его осунувшегося, покрытого густой щетиной лица почти не было видно из-под низко надвинутой на глаза шапки-ушанки. Зато хорошо различались маленькие блестящие пятнышки, образующиеся на пыльном полу от скупых горячих капель, падающих со щек мужчины. И он не спешил вытирать с лица эти предательски бегущие слезы. Его дрожащие, потрескавшиеся от постоянного холода руки судорожно сжимали пожелтевшие страницы рукописи.
– Писатель… Да какой во всем этом смысл?.. – пронзил полумрак хрипловатый голос, и рука с крепко сжатыми листами потянулась было к потрескивающей прогорающими углями печи. Оттуда потянуло теплом на озябшие руки, а несколько страниц, поднесенных слишком близко к огню, моментально обуглились по краям.
Но что-то вдруг остановило мужчину от решающего шага.
– Какой смысл?! – снова воскликнул он, словно споря с невидимым собеседником, удерживающим его, и сминая многострадальные страницы. Еще несколько слезинок нашли свой приют на промерзшем полу.
– Когда-то давно я начал работать над этим романом. Я так им гордился, но он не успел выйти в печать. Тогда на улице был слышен звонкий смех детворы, в воздухе пахло свежестью, а люди уверенно смотрели в будущее и радовались каждому дню. Но ты разрушила все! Слепая, дикая, беспощадная война! Только сейчас я понял, как, в сущности, мы похожи: писатель и война. Оба возомнили себя властителями судеб и хозяевами жизни. Ведь я точно так же, как и ты, заставлял своих героев совершать ужасные, жестокие, непоправимые вещи. На страницах своих рукописей я чужими руками безжалостно убивал и грабил. Я лишал героев лучшей доли, отбирая у них все самое ценное… Но ведь я знал, для чего делаю все это! Для романа, для сюжета, ради интересной истории! Я распоряжался только тем, что сам и создал. Я не только убивал их, но и дарил им пускай короткую и вымышленную, но все же интересную жизнь. Они любили, верили, прощали! А ты, война?! Какую цель преследуешь ты и какое имеешь право так коварно и хладнокровно вмешиваться в жизни людей, не тобою созданных и не имеющих к тебе никакого отношения? Зачем тебе нужны эти горы трупов? Эти разрушенные дома и сломанные судьбы?.. Ленинград. Мой родной город. Он, как и я сам, беспомощно лежит в руинах, а взрывы гремят не только на улицах, но и в душах ни в чем не повинных людей, разбивая, сжигая и уничтожая в них все доброе и светлое.