Пашка потянулся за платком, приложил к щеке… и вдруг разрыдался. Горько-горько разрыдался оттого, что его папа пропал, мама и Сережа теперь неживые, он остался совсем один, пережил две погони, пинок, а живот от голода совсем подвело. Все ужасы этого непростого мира вдруг свалились на голову одного маленького мальчика, которому и без того несладко было. Все очень плохо, и он, наверное, сейчас умрет, как умерли все остальные, – сам не знает от чего, но, наверное, точно умрет.
– Ну, ну, будет тебе, – похлопал его по плечу мужчина. – Такой большой парень, не надо плакать. Где твоя мама? Пойдем, я отведу тебя.
– Нет у меня больше мамы, – еще сильнее зарыдал Пашка. – Вчера была… а сегодня уже нет. И папы нет. Никого нет.
– Так, – скомандовал мужчина. – Давай-ка ты мне все расскажешь по порядку, но после. А сейчас я отведу тебя в тепло, посмотрим, что можно поесть. Но для этого надо перестать плакать. Ты меня понимаешь?
Пашка помолчал немного, потом скомкал платок, будто завернув в него все оставшиеся рыдания, шмыгнул носом и поднялся с земли.
– Вот молодец, – улыбнулся мужчина. – Меня Николаем Ивановичем зовут. А тебя как?
– Пашка Семиреченков, – ответил мальчик. – А далеко надо идти?
* * *
Мужчина и мальчик сидят в комнате перед буржуйкой. Мальчик греется у теплой печки, попеременно протягивая руки к огню. Перед ним стоит табуретка, а на ней тарелка – уже пустая, тщательно выскобленная, ни одной капли еды не осталось. Это была рисовая размазня, Николай Иванович не мастак готовить, да и продуктов в городе не найти. Но все равно очень вкусно. У Пашки в животе тепло от того, что наелся, и вообще тепло – от того, что о нем позаботились.
Поглощая кашу, мальчик успел рассказать о том, что с ним случилось. Он был еще слишком мал, чтобы понять, что именно. Он пока еще не осознал, что мама больше никогда не поцелует его в лохматую макушку, маленький братик не ухватит за палец и не засмеется звонко, а отец больше никогда не посадит его на шею, и они вчетвером никогда больше не пойдут в парк. Пашка считал, что семь лет – это много. Но этого недостаточно, чтобы осознать, что такое смерть. А может быть, оно и к лучшему.
«Может, оно и к лучшему, что малец еще не понимает», – подумал писатель. В отличие от Пашки, он хорошо отдавал себе отчет в том, что значит потерять близких. Всех близких.
«Он потерял всю свою семью. И я тоже. Нас прибило друг к другу волнами в этом огромном городе, будто две льдины в открытом море.
Что с ним будет? Отберут карточки, которые он так старательно прячет в чайнике. И помрет с голоду где-нибудь. А то и съедят. Времена нынче такие. Мальчонка нуждается в том, чтобы о нем кто-то заботился. А я… я одинок. Я тоже нуждаюсь. В ком-нибудь, о ком мог бы заботиться. Пусть нет еды, одежды, нет денег. Перебьемся как-нибудь. Проживем. Прорвемся.