Она не хотела, чтобы герцог видел, как унизительно для нее подобное признание: оно лишь подчеркивало, что они с ним живут в разных мирах. Стараясь держаться прямо, Изабелла вздернула подбородок и сказала:
– Если это все, то я должна идти – отнести тетушке цветы. И если вас это не затруднит, я хотела бы попросить воздержаться от дальнейших попыток связаться со мной. Надеюсь, хотя бы на это у вас хватит гордости.
И она ушла.
Энтони долго стоял, глядя на дверь, за которой она скрылась. Ах, если бы он только мог вздернуть себя на балке и хорошенько выпороть! Он поступил отвратительно, не подумав о том, что она скажет и какими могут быть последствия.
В его планы не входил такой исход, но он, как дурак, позволил себе забыться. И что, черт побери, теперь ему делать? И без того сложную ситуацию он превратил в тупиковую. Он все испортил – и сам в этом виноват. Чтобы доказать свое превосходство над мистером Робертсом, он воспользовался моментом, который должен был стать драгоценным для них обоих. И сделал это самым примитивным способом. Он – хам, откровенный наглец. Он был сам себе противен.
Обругав себя последними словами, герцог рывком открыл дверь и вышел на залитый солнцем луг. Он не стал искать Изабеллу, прекрасно зная, что она давно ушла. Боже, ему просто необходимо выпить, а потом он найдет матушку и во всем ей признается. Именно такого наказания он достоин после подобной низости. Хотя, если подумать, рассказ о его выходке явно заденет чувства герцогини. Может быть, лучше поговорить с Уинстоном? Брат устроит ему хорошую взбучку – в этом Энтони был абсолютно уверен.
Изабелла вздрогнула, когда кто-то постучал в дверь ее спальни. Прошло два дня с тех пор, как она сбежала от Энтони после их встречи на сеновале, но при воспоминании об этом по ее телу до сих пор прокатывалась горячая волна. Проклятый герцог! Изабелла вернулась домой после того, как отнесла нарциссы тетушке, и тут же закрылась в своей спальне – она была слишком зла, чтобы выносить общество даже самых близких ей людей.
– Входи, – сказала Изабелла, ожидая увидеть Марджори с подносом еды или чая, либо чего-нибудь еще, что должно было утешить ее.
Но, к изумлению девушки, на пороге стоял ее отец. С самым серьезным выражением лица он внимательно оглядел маленькую комнатку, в которой она обитала. Потом их взгляды встретились.
– Нет ничего хорошего в том, что ты сидишь взаперти, – заявил он. – Я бы хотел, чтобы ты вышла и поужинала с нами.
– Спасибо, папа. Но боюсь, что вынуждена отказаться. Видишь ли, я неважно себя чувствую и предпочла бы остаться в постели. – Голос Изабеллы не был болезненно слабым, но в нем слышалось разочарование.