— Сдюжу, дед, сдюжу, — Константин также заулыбался. — Как закончу, в гости позову. Оценишь.
— А то! Поглядим, какой ты мастер! — старик похлопал внука по руке. — Мозоли, чай, уже сошли.
Костик усмехнулся.
— Ничего, скоро новыми разживусь. За этим дело не станет, — заслужив еще одно добродушное похлопывание.
Затем дед сменил тему.
— Ты мне вот что скажи… Когда брата-то догонять? Или теперь уж все… завязал?
— С какой целью наживы интересуешь? — скрывая за емким Ромкиным выраженьицем собственную растерянность. Дед единственный, кто все это время не пытался на него давить!
— Как с какой? Годы идут, а в моем случае так мчатся. Хочется внуков посмотреть, прежде чем на боковую.
— Ах, вон оно что! Опять ты об этом. Знай, мы тебя никуда не отпустим.
— Да кто ж вас спрашивать станет? Горбатая не мастак на разговоры, — посмеиваясь. — Так ты не ответил, что тянешь-то? Или достойной нет? — прежде чем внук вновь попытался отвлечь его.
Костик не стал юлить.
— Есть, дед, есть. Только она себя таковой не считает.
— А ты убеди. Али не мужик? Бабы ж — они народ такой, любят, когда вокруг них хороводы водят.
Константин натужно улыбнулся.
— Может и так, дед. Может и так.
* * *
Когда уходил, чувствовал себя паршивей некуда. Сначала мать, теперь дед… Итог — все мысли о Зое. И хочется пристукнуть того, кто сдавал! Жульничал, сволочь! Припрятал туз в рукаве!
И все же мог ли он что-то изменить? Поймать шельмеца за руку? Возможно.
Он мог ее не отпускать. Мог настоять. Мог проявить волю. Но привело бы это к спасению? Константин не знал. Хотел знать и не знал. И не понимал, что следовало сделать тогда и как быть сейчас.
Найти? Вернуть? Для чего? Как?
Как образумить ту, что уже сделала свой выбор? Ту, которая выбрала жизнь без него?
Вопросы… сплошные вопросы. А тот, кто поставлен смотреть за человеческими жизнями, привычно молчит!
Впрочем, Константин кривил душой. Не договаривал. Пытался снять с себя ответственность и не преуспевал в этом. Чувство вины не отпускало мужчину. Вины за то, что пустил все на самотек. Что сдался. Что не нашел в себе сил пойти против судьбы. Должен был, но сдался.
А еще была злость. Не только на себя, на нее тоже. За что, что перешагнула, пошла дальше. За то, что научилась жить без него. Он, вот, не смог. По факту не забыл, не отпустил, не разлюбил. Пытался заменить и что? Нашел постоянное, внешнее напоминание!
Только Катя не Зоя, и никогда ею не станет! Не сможет! Для него не сможет!
Права мать! Расставание подкосило, похлеще аварии. Расставание сделало его одиноким.
* * *
Земля детства по какой-то необъяснимой причине вновь встретила пасмурным небом и мокрым асфальтом. Впрочем, ничего удивительного. Это время года всегда было плаксивым. Дожди в начале мая — привычная погода для этих мест.