— Я! Вероятно, мне как артиллеристу и предстоит стрелять потом.
— Михаил Григорьевич, вам надо бы следить за процессом наводки. Уж лучше я.
— Мне ж еще есаулу докладывать, так что надо бы…
— Господа, не будем спорить. Каждый зарядит по одной порции вот сюда, в этот лоток. Он вмещает пять снарядов. Кстати, в бою надлежит предусмотреть быструю подачу боеприпасов. У меня на корабле матросы их передавали по цепочке. Да, вот мера безопасности. Я настоятельно советую не стрелять в упор из гранатомета, особенно на суше. Может своих же посечь осколками.
— А любопытно бы знать, как…
Что именно хотел знать хорунжий, так и осталось неизвестным. Пока он говорил, пушкарь из иного мира сдвинул рычажок, пояснил: «Это стопор», затем ткнул пальцем на диковинную букву, выдавленную на серебре. Затвор шмыгнул туда-сюда, пропуская снаряд вниз и досылая его на обратном ходе в ствол. Мгновенно земля на расстоянии примерно пять кабельтовых вздыбилась жутковатым черно-рыжим веером. Звук пришел не сразу.
— Недолет тридцать ярдов, — успел сказать Малах прежде, чем грохот обрушился на уши зрителей.
— Как сорокаведерную с порохом рвануло, — казак думал, что сказал это себе под нос, хотя на самом деле произнесено было во весь голос.
— Нет, казаче, тут не бочка была — куда больше.
Взлетевшая в воздух земля еще не успела опасть обратно, как посыпались вопросы:
— Малах Надирович, что за взрывчатка там поработала?
— Сам точного названия не знаю, только слышал однажды, как Профес сказал: при попадании в камень эта граната, дескать, эквивалентна ста килограммам тротила.
— Килограмм — французская мера веса, примерно одна шестнадцатая пуда, шесть пудов с четвертью получается, — заявил эрудированный Семаков, — а что такое «тротил»?
— Не знаю, но вроде как в десять раз мощнее пороха, только он не сказал, какого. Обращаю внимание, господа: только если попадет в камень. В воде взрыв будет уже слабее: как лишь двадцать килограммов тротила.
— Допустим, что черный артиллерийский… В пересчете на порох более двенадцати пудов, а в бочке и десяти пудов не будет.
— Владимир Николаевич, ведь в городе переполох может быть: этакий гром не услышать нельзя.
— Так пока проверяющие доедут, мы все и закончим.
— Господа, вернемся к испытаниям.
— И то верно. Михаил Григорьевич, не желаете ли?
Флотский артиллерист пытался скрыть волнение, но выходило неубедительно. Он долго и тщательно выверял прицел, выставленный Малахом, потом нажал пальцем. Взрыв вздыбил землю уже ближе к цели. Мешков подумал, что если такой случится рядом хотя бы и с линейным кораблем, то течь тому обеспечена, если не что похуже.