Мальчишка перестал писать и искоса посмотрел на мать. Элеонора Степановна заметила это.
— Я тебе что сказала?! Повернись и делай уроки! Некрасиво подслушивать чужой разговор! — раздраженно крикнула она сыну и уже для меня добавила — Мы мешаем ему… Поверьте, если бы я знала что-нибудь, то не стала бы скрывать от вас.
Ее слова звучали довольно убедительно. Я даже засомневался: не наговаривает ли на нее жиличка с первого этажа? Простившись с Элеонорой Степановной, я спустился к ней. Нет, эта женщина стояла на своем. «Зачем мне все это придумывать? Если бы у нас отношения были плохие, другое дело», — говорила она, и с ее доводами тоже трудно было не согласиться.
Проведение очной ставки между ними я решил отложить и уехал в гостиницу.
Днем я снова отправился в поселок. Надежда на то, что мне удастся найти человека, который поможет разобраться в случившемся, не покидала меня. Я посетил жилконтору, побеседовал с ее работниками, сам обошел несколько квартир и, не узнав ничего интересного, пошел было к автобусной остановке. Но у самого выхода со двора мое внимание привлек мальчишка, тащивший от сараев санки с дровами. Я присмотрелся и узнал в нем сына Элеоноры Степановны. Поравнявшись со мной, он сдвинул на затылок шапку-ушанку:
— Здравствуйте!
— Здравствуй, — ответил я. — Ты почему не в школе?
— Я уже пришел.
— А дрова куда везешь?
— Домой, ванну топить. Вечером мыться будем…
— Не тяжело?
— Не е…
— Как тебя зовут?
— Венька, а что?
— Да так, Венька, ничего. Хочу спросить тебя кое о чем.
Венька поднял на меня свои ясные серые глаза, зашмыгал не по-зимнему веснушчатым носом.
— Вы все курите? — неожиданно спросил он.
— Курю.
— Курить вредно…
— Кто сказал?
Венька не думал ни секунды:
— Ленин.
— Значит, так оно и есть…
— Тогда зачем курите?
— Как бы тебе объяснить? На душе неспокойно…
— Все о работе думаете?
— Да. И не только о ней… Не могу, например, понять, почему твоя мама не любит Серафиму Ивановну.
— Чего тут непонятного? Мамка выбрасывает в мусорное ведро колбасу и хлеб, а Серафима Ивановна ругается.
— А тебе Серафима Ивановна нравится?
— Ничего старушка. Сколько раз пускала к себе, когда ключ забывал дома, поесть давала.
— Тебе ее жалко?
— Конечно…
— Кто же мог ее обидеть?
Венька потупился, прикидывая что-то в уме, поправил дрова на санях, вытер нос рукавицей и, снова задрав голову, посмотрел мне прямо в глаза:
— Мамке не скажете?
— Нет.
— Тогда слушайте. Я гулял во дворе. Ребят не было. Вдруг из нашей парадной выходят два чужих парня в черных шапках, фуфайках, брюках и в сапогах. Только головы у них белые, стриженые, и шеи.