– Я могу дать тебе многое, но ты ничего не просишь, – лихорадочно бормотал Агилар, цепляясь за меня руками. – Я готов положить к твоим ногам весь мир, но ты перешагнешь его и пойдешь дальше. Я отдал тебе свою любовь, но ты отвергла ее. Чего же ты хочешь, Амариллис?
– Уйти, – повторила я, брезгливо стараясь не касаться его.
Я больше не ощущала ту связь, которая позволяла мне быть сытой. Она исчезла, ушла. А то, что я чувствовала к этому мужчине, вызывало лишь тошноту, словно протухшая пища, как завонявший кусок червивого мяса.
– Нет!!! – прижал меня Агилар еще сильнее. – Нет, ты не можешь. Я не позволю тебе! Ты…
– Рабыня? – мягко спросила я, помогая закончить фразу. Грустно улыбнулась: – Я рабыня из-за ошейника, который ты на меня нацепил. Меня нашли в пустыне и насильно сделали несвободной. Но я могу разорвать эту полоску металла, уйти и не оглянуться. А кто ты? Ты свободен, и на тебе нет рабского металла. Но можешь ли ты уйти?
– Нет, – глухо отозвался Агилар, все крепче сжимая руки.
– Потому что нельзя уйти от себя, – договорила я. Пожала плечами и на шаг отступила, размыкая тесные удушливые объятия и отстраняясь. – То, что внутри, останется с тобой и на краю света.
– Чего ты хочешь, сегилим? – поднял он осунувшееся в одночасье лицо, лихорадочно блестя глазами. – Что я должен сделать? – Придвинулся и опять стиснул в объятиях.
– Ничего, – спокойно встретила я его взгляд. – Того, что уже сделано, вполне достаточно. Ты принес мне слова, оставив себе сердце. Я отвечаю тебе тем же. Я не люблю тебя, Агилар. И оставляю свое сердце себе. Ты можешь забрать его, только вырезав из моей груди. Принести тебе кинжал?
Во взгляде Агилара отчаяние сменилось ужасом.
– Но и мертвая я буду принадлежать не тебе, а Творцу, – закончила я. – Я никогда не покорюсь тебе и не признаю хозяином. Ты можешь угрожать мне жизнями близких мне людей, но это лишь добавит ненависти и отвращения. Отпусти меня…
– Нет! – Он снова притиснул меня к себе.
– Отпусти меня, – повторила я. – И, возможно, я когда-нибудь смогу вернуться.
В глазах цвета грозового неба мелькнула надежда, и сильные руки, чуть помедлив, разжались.
– Я сказала – «возможно», – подчеркнула, не желая давать несбыточную надежду, потому что сама не ведала своей судьбы.
Я шагнула к двери. Агилар поднялся на ноги и удержал меня, накинув сверху свой плащ, скрывая мою наготу.
– Вот видишь, – искривила я губы. – Ты даже сейчас раб условностей. Мне все равно, что кто-то увидит мое тело, когда ты вывернул наизнанку мою душу. А ты за этим телом не видишь души вовсе.