Единственное, на что меня не хватило, – умолять о пощаде. С моей точки зрения, это был бы уже заметный перебор, да и такое поведение явно не в моем стиле. Не поверят.
На девятом ударе сломался Ясир и попросил у меня прощения. Это было так трогательно, что я даже перестала на мгновение орать и простила его от всей души, пообещав не запихивать ему трость… ну, куда влезет. Естественно, мысленно.
После десятого удара все облегченно вздохнули.
– Надеюсь, теперь ты будешь следовать моим законам, рабыня, – надменно сказал Агилар, давая знак освободить меня.
Я проигнорировала. Слишком увлеклась криком и стонами.
– Пусть сегодня отдохнет, – распорядился мужчина, обращаясь к Сирейле. – Покажи девушку лекарю. Ко мне приведешь ее завтра. Сегодня я жду Гюзель.
– Как прикажет мой господин, – склонилась в поклоне тетка.
Пока суть да дело, Ясир освободил меня. Я потянулась, разминая затекшее тело, и легко встала на ноги.
Все присутствующие снова умолкли и с недоумением уставились на мои ступни. До меня дошло, что я опять облажалась. Скорее всего, должна быть дикая боль, если уж один мерзавец озаботился тем, чтобы показать меня лекарю.
Я заорала и запрыгнула к Ясиру на ручки. И для полновесного эффекта еще немного поорала ему в ухо. Палач слегка растерялся и взял. Правда, потом под тяжелым взглядом господина бережно передал ему, заработав глухоту на одно ухо и поцелуй в щеку.
– Скоро пройдет, – нежно успокоил меня Агилар, держа на руках. – Завтра будет едва чувствоваться.
И как это понимать? Палки плохо сочетаются с нежностью, а презрение и пытки – с любовью. Я закусила губу и зыркнула на него из-под бровей.
– Как тебя зовут, рабыня? – внезапно спросил мужчина, неосознанно сильнее прижимая к груди.
Я было открыла рот, чтобы сказать: «Понятия не имею!»
– Впрочем, не важно, – непоследовательно решил Агилар. – Я буду звать тебя Амариллис. Так называется редкий ярко-алый цветок.
Рот я закрыла. Скорее из боязни укусить, нежели из скромности или почтения к хозяину.
– Кто же ты, Амариллис? – тихо спросил Агилар, задумчиво рассматривая мое лицо.
Дверь в пыточную распахнулась, и появился давешний дедушка верхом на маленьком лопоухом ослике.
С потолка, что ли, сверзился? Не могу себе представить, чтобы его пропустили во внутренние помещения с верховым животным, да еще и ослом! Здесь ослики, не в пример благородным скакунам, не в почете.
Хотя гордишься ты своим умом,
Пред миром вечно будешь дураком.
Твою ученость дегтем льют по бочкам,
А мудрость Господа и в капельке росы найдем.
– Привет, неродственник! Давно не виделись! – обрадовалась я безобидному старичку, который ни разу не попытался сделать мне больно, в отличие от разных присутствующих здесь личностей.