— Нет. — Сказал купец.
— Ты должен мне за работу.
— Я сам кормлю моих работников.
— Это не для меня. Для них.
— Для них? — Лицо купца — обычно улыбчивое — исказилось. — Ты хочешь накормить их?
— Да, этих людей.
— Этих тварей? — Купец зло рассмеялся. — Сейчас ты увидишь, как их буду кормить я. — Он оглядел собравшуюся толпу. — Идите сюда. Глядите. А вы. Эй, жрите. — Купец поднял руку, и с размаха швырнул кусок в пыль. Михаил оказался проворнее всех и подхватил подачку, нищие застыли, не сводя с него глаз. Михаил достал нож, разрезал мясо и раздал из рук в руки.
— Я вычту из твоих денег. — Сказал купец. — Не за еду. За то, что ошибся в тебе.
— Разве не видишь. Им сколько не дай, все мало. — Сказала женщина, добивающаяся внимания Михаила. Длинные черные волосы она постоянно расчесывала деревянным гребнем.
Михаил не ответил. Когда он укладывался спать, подошел человек, присел рядом. В темноте лицо оставалось неразличимым. Слышен был только голос.
— Я вижу, ты — добряк. Но доброта без ума живет недолго. Эти люди просят всегда, когда голодны и когда сыты. И так же легко нападают все на одного. Думай, кого кормишь — змею или кролика. — Лицо говорившего было чуть различимо. — Меня зовут Алевт. Но я — не грек. Я франк. Я хожу здесь долго и знаю, что говорю. Это — землетрясение. Люди обезумели. И многие перестали быть людьми. Совсем перестали. Нужно пройти поскорее, не останавливаться. Мы еще встретимся. — Он мягко провел ладонью по щеке Михаила и исчез, растворился в темноте.
На ночь вокруг лагеря усилили охрану. Со времени Великого землетрясения здесь был край нищих. Они ходили толпами и были не меньше опасны, чем разбойники. У многих было оружие, и они легко пускали его в ход. Голод и страх согнали их в стаю, а стая подчинила своим законам. Человек стаи иной, чем человек толпы и вовсе не похож на человека, действующего по собственному выбору. Одичавшая собака коварнее и опаснее волка.
Утром открылся поверженный город. Сначала увидели реку, несущую желтую мутную воду. Оронт начинался в горах, землетрясение вытряхнуло наружу изнанку земли, вода насытилась глиной и потемнела. Дождей долго не было, но река все равно оставалась полноводной, будто в горах открылись новые источники. На воде, зацепившись за ветви рухнувшего дерева, лежало раздувшееся тело, течение чуть покачивало его, убаюкивая в смертном сне. До землетрясения здесь жили десятки тысяч, но сейчас вокруг было пустынно. Несколько человек равнодушно рассматривали со стен бредущий караван. Каменный мост через Оронт, ведущий к городу, обрушился, несколько уложенных кое-как бревен связывали между собой берега реки. Обе башни над городскими воротами были разрушены. Одна устояла, грозя вот-вот завалиться, другая превратилась в груду камней. Стены были сплошь покрыты глубокими трещинами, зубцы осыпались и до сих пор продолжали рушиться, вздымая облака мелкой белой пыли. Пожары погасли только недавно, еще будоражил запах гари. Воздух был горяч и опасен. И странно настораживала тишина. Остались лишь звуки, которые человек не замечает в обычной жизни — пение птиц, шум деревьев под порывом ветра. Издалека всплыл одинокий удар колокола, отзвучал и затих.