С этими словами он нажал какую-то кнопку на пульте. Я услышала в наушниках длинные гудки, потом густой мужской бас:
– Алле!
– Здравствуйте, вы в эфире! Представьтесь, пожалуйста.
– Меня Володя зовут.
– Здравствуйте, Володя. Скажите, что вы думаете по поводу Восьмого марта?
– Дурь все это. Дурь и одни траты. – Даже по голосу было ясно, что мужик аж лучился праведным гневом. – Я вот владелец бизнеса. Это просто вредительство – такие праздники устраивать. Сначала все неделю пьют, потом неделю пьют. Две недели нормальной работы нет. Этот праздник только бабам выгоден, чтобы серьги и шубы выколачивать из мужей. Еще всякие Гиви, которые цветами торгуют, наживаются…
– Спасибо, я понял вашу мысль, – перебил его Сева. – А как вы считаете – когда Восьмое марта отпраздновали в первый раз?
– Да когда-то в начале века. То ли в десятом году, то ли в пятнадцатом. Точной даты не помню, но это социалисты придумали.
– Да, вы совершенно правы, Володя. Спасибо.
– А двадцать второго апреля мой тезка Владимир Ульянов родился. Скажите вашей девочке, что стыдно не знать таких вещей! Знаете, Сева, – тут он заволновался, заговорил быстро и даже немного заискивающе, – я всегда с таким удовольствием вашу передачу слушаю. Но вот зачем вы все время каких-то идиоток в эфир пускаете? Что Марина ваша, что Катя, теперь вот Алиса. И не я один так думаю, все мужики так считают.
– Ничего не поделаешь, Володя, это требование компании. Спасибо за теплые слова, оставайтесь с нами.
В наушниках раздались короткие гудки.
Хммм… Интересная информация про «идиоток в эфире», стоит обдумать на досуге.
– Прав, совершенно прав оказался наш радиослушатель. Впервые Восьмое марта отпраздновали…
Сева углубился в историю, а я – в свои невеселые мысли. Роль моя была понятна совершенно: «баба-дура», над которой прикалываются и Сева, и мужчины-слушатели.
Ладно, ради расследования можно побыть и дурой.
Мой коллега распинался еще минут двадцать. Иногда он обращался ко мне с вопросами или подпихивал локтем в бок, намекая, что пора бы мне прорезаться. Рассказывал Сева здорово, но события, связанные с забастовкой текстильщиц и Кларой Цеткин, были настолько далеки от предмета моих размышлений, что выпасть из образа «дуры-блондинки» так и не получилось. Я то и дело ляпала глупости, отвечала невпопад и вообще всячески радовала как Севу, так и мужиков-слушателей.
Наверное, женщины, которые слушали программу (если такие вообще имелись), успели меня возненавидеть. Я и сама изрядно взбесилась от происходящего. Сева не просто включал меня в беседу, он ставил ловушки, поддевал, хохмил. Я тупила, опаздывала с ответами и смотрелась (точнее – слышалась) полным тормозом. Как назло, остроумный ответ приходил в голову через пару секунд после того, как я ляпала очередную глупость.