– Вы храните ключи от Кливлендской башни?
– Кому-то необходимо этим заниматься. Нахождение наверху в ночи уже соблазнило одну или две души на прыжок.
– Самоубийство? В Принстоне?
Мое любопытство расстроило его.
– Такого уже не происходит.
– А когда произошло последнее?
– Последнее? – он заколебался. Либо что-то вспоминая, либо анализируя свои слова. – Скорее всего оно произошло давно. Задолго до того, что происходит сейчас.
Его ответ смутил меня, но он был единственным, который я могла получить. Кивнув в сторону Проктер Холла, он напомнил мне, что я пришла сюда играть, а не обсуждать самоубийства с незнакомцем.
– Спасибо за то, что открыли дверь. Мне повезло, что вы проходили мимо.
– Мне крайне приятно. Как вас величать?
– Теа.
– Теиа… – Новая гласная буква проскользнула между двумя другими, как будто давно утерянный звук завершил музыкальную гармонию. Глаза привратника закрылись, запечатлевая в памяти мое имя.
– А ваше имя?
– Сайлен. Как Сайлент, лишь буква «Т» немая.
Он достал странный инструмент из своего кармана (две соединенные между собой флейты с одним мундштуком), прижал к своим пухлым губам и исчез в лестничном проходе, оставляя за собой отголоски мелодии, чьи неуверенные, воздушные звуки отдаленно напоминали Дебюсси.
Не в силах избавиться от ощущения, что этот человек мне приснился, я потянулась к ручке двери. И на этот раз она послушно поддалась, впуская меня в тишину огромного обеденного зала.
СЛАБЫЙ СВЕТ ТАБЛИЧКИ «выход» освещал фортепиано; остальной зал был скрыт темнотой. Музыка медленно унесла меня в воспоминания: сначала в гостиную моего дома, где я играла точно так же как здесь – в одиночестве, затем в Александр Холл и к силуэту, который я видела там. Твой Шопен – роскошен! Эти слова не покидали мой разум, вызывая в памяти и другие сказанные им мне краткие фразы. Я хотела снова играть для него. Представляла, как он сидит в нескольких метрах от меня, вслушиваясь…
Должно быть я провела там несколько часов. Мои запястья были слишком истощены, чтобы оставаться над клавишами, а мое тело было невероятно, несказанно уставшим. Но я не хотела возвращаться в Форбс, пока нет, поэтому я закрыла крышку фортепиано и опустила на нее свою голову, чтобы немного передохнуть.
Я заснула, поэтому, когда я вновь открыла глаза, мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить где я нахожусь. Снаружи уже был рассвет. Большая часть темноты рассеялась, уступив место окутавшему все туману.
Я направилась обратно через поле для гольфа, едва проснувшаяся и вновь убаюканная – даже на ходу – неожиданно плотным воздухом.