Мне не пришла в голову мысль, что Проктер Холл может быть закрыт, но так и было. Я повернулась, чтобы уйти, смирившись с мыслью, что мне снова придется играть в переполненном холле Форбса...
… и в этот момент я услышала шаги. Громкие и тяжелые. Они эхом отдавались от каменной лестницы, ступени которой начинались сразу за дверьми обеденного зала и исчезали под землей, в одном из многочисленных коридоров Магистерского Колледжа. Первыми показались темные беспорядочно торчащие волосы, а вслед за ними появился коренастый мужчина средних лет.
– Вечер добрый. Вы случаем не нимфа?
Кто? Я посмотрела в сторону выхода, жалея, что вообще покинула свою комнату.
– Прошу прощения, я напугал вас? – Его огромные глаза продолжали смотреть в мою сторону, постоянно моргая. – Конечно, напугал, ведь сейчас такой зловещий час. Пожалуйста, не обращайте внимания на мой странный юмор. Мне показалось, вам необходима помощь?
– О нет, спасибо, я уже собиралась уходить.
Его веки наконец-то замерли, когда его взгляд остановился на нотных листах в моей руке.
– Позвольте... – Он прошел мимо меня и вставил большой ключ во входную дверь обеденного зала, провернув его один раз. – Никакой замок не должен мешать, когда ночь требует музыки.
Что-то в его голосе, возможно нотки смеха в его тембре, было странно успокаивающим. Я спросила, не побеспокоит ли кого-нибудь моя поздняя игра.
– Побеспокоит? Нисколько. Звуки не покидают этих стен, к моему сожалению. – Звук его голоса отбивался от потолка. – Происходит это только раз в несколько голубых лун, от музыки истинной нимфы.
– Я уж точно не нимфа.
– Едва ли вам судить об этом. – Он почесал голову, вытаскивая и убирая в карман несколько одиноких листьев, которые своей формой напоминали мне плющ. – Поистине неловко. Растительность здесь нуждается в постоянной обрезке. На самом деле, это часть моей работы.
Я постаралась не рассмеяться. Что в действительности нуждалось в стрижке – и серьезной – так это его голова. Грива, брови, борода – слились будто бы в облако сахарной ваты, где сахар заменил деготь. Казалось, Принстон был полон таких странных типов: небрежно одетые магистры, растрепанные преподаватели, слишком занятые или отвлеченные, чтобы позаботиться о своем внешнем виде. Они напоминали Эйнштейна. Более века назад в Принстоне доказали, что не только время и пространство, но и вид гения – относительны.
– Так вы тот самый невидимый садовник? Вы сотворили чудо с этим местом.
Сетка морщин покрыла его глаза, когда он начал смеяться.
– Я всего–навсего привратник. Хранитель ключей. Главным образом этой башни.