— Нет, — тихо ответила я, пытаясь не привлекать излишнего внимания. — Если ты гей, то можешь сказать мне об этом. Я никому не расскажу.
— Я хочу знать, почему у тебя вообще возникла подобная идея, — произнёс он сквозь стиснутые зубы.
Господи ты, Боже мой.
— Понятия не имею. Ты всегда так тщательно одеваешься, лучше, чем некоторые девушки, и у вас с Мэгги такая странная дружба. Я никогда не видела тебя с девушкой, и никогда не слышала, чтобы Мэгги упоминала, что ты с кем-нибудь встречаешься. Не будь таким гомофобом, это был вполне резонный вопрос.
— Сначала ты предполагаешь, что я гей, а потом называешь меня гомофобом. В чём же дело, Клара? — прорычал он. — У меня есть ответный вопрос. Ты — лесбиянка?
Я моргнула.
— Что?
— Где твой бойфренд? Где все твои подружки? Я тоже не видел тебя хотя бы с одной. Ты определённо была сорванцом, пока росла. И даже сейчас, в бассейне... — он осмотрел мой купальный костюм. — Ты не могла одеться как все. Так почему бы тебе не удовлетворить моё любопытство... ты — лесбиянка? Если да, ты можешь мне сказать. Я никому не расскажу.
Я не хотела быть грубой, когда спрашивала гей ли он, но каким-то образом, он взял мои же слова, перевернул их и использовал против меня. Я хотела ударить его по лицу, или ещё что похуже, но не сделала ничего. Мой лучший защитный механизм – безразличие, моментально пришёл мне на помощь. Я зевнула, словно этот разговор вызывал у меня смертельную скуку, и спокойно уставилась на него.
— Повзрослей, — произнесла я, опустилась на задницу, а затем улеглась обратно на своё полотенце.
— Мы никогда не сможем просто поболтать, — прорычал он, уставившись на меня, солнце освещало его силуэт подобно золотой ауре. — Потому что ты всё время будешь доводить меня до белого каления. Если хочешь знать, я пришёл сегодня к бассейну, потому что хотел побыть в компании, или хотя бы в её иллюзии, но лучше уж я буду один, чем рядом с тобой.
— Ты загораживаешь мне солнце, — сказала я, готовясь завершить этот бессмысленный разговор.
Он снова зарычал, даже громче чем раньше.
— Ты просто невыносима. Я надеюсь, что твоя молочно-белая кожа сгорит. И купи бикини. Если тебе не восемьдесят, и ты не жирная, то понятия не имею, почему ты всегда надеваешь эту чертову штуку.
Я медленно выдохнула. Вся моя кровь внутри превратилась в лаву, но лицо было непроницаемым.
— Этот костюм принадлежал моей маме, придурок. А теперь, не мог бы ты подвинуться, пожалуйста? Ты и, правда, загораживаешь мне солнце.
Лео ушёл, не произнеся ни слова в ответ.
Теперь, когда я задумалась об этом, то поняла, что с того лета мы с Лео больше не разговаривали. Но моя "молочно-белая кожа", как он деликатно выразился тогда, обгорела. Видимо, Господь был на стороне Лео, потому что после той ссоры я целую неделю была похожа на лобстера.