— Ты смотрел на меня и хмурился, — не приняла Этайн легкомысленный тон, — и держал руку на животе. И все еще мрачен!
Мидир, не ответив, отстранился на миг, но тут же приобнял ее за плечи, поддернул меховой плащ: август Нижнего прохладен для женщины. Подавил тяжелый вздох. Как вести себя и что делать с беременной женщиной, он пока не представлял. Как отец вел себя с мамой? Он всегда был внимателен к ней, даже в мелочах. Родители выглядели столь радостно, когда говорили ему о третьем сыне! Он себя радостным не ощущал совсем, ни тогда, ни сейчас. Да, крошечный Мэллин был невероятно забавен, а мама улыбалась… А потом на рождение младшего наложились воспоминания о смерти Синни.
— Может, мне поговорить с ним? — отвлек его шепот.
— С кем?.. — отвлеченно переспросил Мидир, перебирая пряди Этайн, все еще не слишком веря и не в силах примириться с произошедшим.
— С Эохайдом, — и заторопилась, почуяв, как он вздрогнул. — С нашим королем. Ведь я люблю только тебя! Это какая-то глупость и недоразумение. Я никогда не давала повода усомниться в верности тебе и в своей любви. Ну что за радость владеть женщиной против ее воли! Я тоже из Верхнего, думаю, он послушает, он честный человек и доблестный воин, он должен послушать меня, и…
— Нет! — рявкнул волчий король. — Это не обсуждается!
— Как и многое, — вздохнула Этайн, опустила лучики ресниц, а слезы опять зазвенели в голосе. — Как почти все.
Говорить об истинном муже своей любимой было трудно, почти невозможно, но Мидир все же пояснил сказанное, зная, как это важно для нее: если не согласиться с его решением, то хоть постараться понять.
— Даже если бы я окончательно потерял разум и разрешил подобное безумство, ни один волк не выпустит из ворот Черного замка свою королеву.
Не говоря уже о том, чем может закончиться эта встреча! Этайн уже не мучили головные боли, под властью морока затихли даже отголоски воспоминаний о былой любви, но все могло измениться, повстречай она Эохайда въяве.
— И я слишком дорожу любимой, чтобы прикрываться ей.
Мидира еще раз передернуло, а Этайн, забыв о разговоре, вздохнула прерывисто, вспорхнула птицей, уронив плащ, вцепилась пальцами в распахнутый ворот его рубашки.
— Мне не приснилось? Мидир, так мне не приснилось?!
— Я люблю тебя, — терять было нечего, он уже проявил невозможную слабость.
— Я не верю… — губы Этайн торопливо пробежались по его губам, щекам. — Не верю! Ты можешь это повторить?
— Если тебя порадует… Этайн, любовь моя. Разве… — перевернул ее на спину, любуясь зелеными звездами, горевшими особенно ярко, — разве ты не знала этого?