Мидир не помнит, зачем он здесь, желание вернуться пропадает.
Зачем, когда тут так хорошо и уже не холодно, можно лежать и не беспокоиться ни о чем? Но розовый огонек сердится. Как будто топает ножкой и плачет, и подается ближе, обняв синюю искорку. Огонек забавный — требовать что-то у Мидира! — но его грусть непонятно почему расстраивает бессердечного волчьего короля.
Огонек подлезает под сжатые пальцы.
И Мидир, зажав его в руке, позволяет вытянуть себя…
Все также темно, но очень, очень тепло вокруг. Что-то удобное и мягкое сложено под головой. Влажная тряпка на лице. Ощущение тела не пришло, только болит кисть, которой он прихватывал розовый свет чужой души. Рука онемела.
— Лежите, мой король, — голос Джареда.
— Э-тайн…
Говорить почти невозможно, невозможно приоткрыть веки, да и нельзя сейчас— солнце выжжет их после изнанки ночи. Ладонь Джареда удерживает его, весомо устроившись на середине груди. Горло пересохло, но пить нельзя. Вода сейчас — яд.
— Мидир… — укоризненно произносит Джаред, пытаясь скрыть волнение, однако сейчас король более чувствителен не к словам, а к душам. — Ты чуть было там не остался.
— Этайн? — Мидир упрямо ищет ее руку своей.
— Знаешь сам. Дышит, жива, — Джаред вкладывает теплую знакомую ладонь. — Она любит вас, мой король. Именно вас. Иначе бы не вытянула из мира теней.
— Джаред… — груз реального мира наваливается снежным комом.
— И когда правда откроется, ей будет больнее в сто раз, — племянник договаривает это из настолько хороших, сейчас отчетливо заметных хороших побуждений, что нет сил сердиться. Иногда лед слов Джареда — как примочка для больного ушиба.
— Ум-ник, — волчий король знает, что Джаред потихоньку улыбается. — Как? Мэллин?
— Во главе войска. Тихо-тихо, не поднимайтесь! Еще хотя бы полчаса. А лучше — час.
— Иди. К нему. По-мо-ги.
Мидир с трудом, но различает голоса. Джаред приказывает начальнику замковой стражи — по-королевски! — не давать ему, Мидиру, подняться, на что Алан отвечает привычно коротко. Какое там подняться — король даже голову повернуть не в силах. Только сжимает в своей руке кисть Этайн.
Подле Мидира остается Алан. Его душа тоже искренне беспокоится, это беспокойство расходится вокруг алыми пульсирующими волнами, наполняет силой.
Джаред, судя по легкому шуму шагов, быстро сбегает вниз — туда, где Мэллин. Откуда даже сквозь тьму тянет опасностью и смертью.