О чем поет вереск (Зима) - страница 4

— Однако первый, с кем разделит ложе красавица, выпившая его настой — умрет.

— Байки! — отмахнулась Этайн. — У королевы не было детей, что печалило ее мужа. Лекарь предложил королю позвать на ложе королевы первого встречного, коим хотел стать сам. Король согласился, но прознал об обмане и убил лекаря[8].

— Да? Мне рассказывали иное. Лекаря убили уже после любовной ночи.

— Нехорошо обманывать, — непонятно сказала Этайн: то ли про рассказ, то ли про его слова.

— Но ведь лекарь любил! — продолжил Мидир из желания настоять на своем. — Невероятно, сильно — так, что готов был отдать жизнь за свою страсть!

— Видимо, это был не просто лекарь.

— И не просто любовь. Великая любовь, что случается раз в столетие, — Мидир легонько подул в сторону Этайн.

Ни затуманенных глаз, ни приоткрытых губ, ни дрожи в руках.

— Но она любила другого. Разве не достойно было ему отойти?

— Отойти? Отказаться от неё? От своей любви? Думаю, это было для него невозможно. Жизнь отдать для него было возможно, а отойти — нет.

— Думаю, именно поэтому та женщина выбрала мужа. Готового отдать ее другому для ее же счастья.

— Мы говорим не о том.

— Мы пришли! — Этайн повернула в лес, и листва сомкнулась за ее спиной.

Мидир крутанулся на каблуках, испытывая сильнейшее желание уйти. Но, намотав поводья на ветку дерева, приказал Грому стоять смирно. Конь фыркнул насмешливо, тряхнул длинной гривой и потянул зубами за край одежды. Мидир вырвал плащ и пошел за Этайн.

Она, присев на корточки подле ручья, достала из сумки тряпичную куколку. Улыбнулась Мидиру смущенно, затем оправила шелковое платье, шепнула что-то кукле и аккуратно усадила в траву.

— С ней источнику будет веселее. Я всегда приношу что-то взамен.

— Почему? Почему нельзя брать просто так?

— Потому что нельзя! Обидится.

Этайн окунула пальцы в ключ, бурлящий среди зелени трав. Зачерпнула хрустальную влагу и отпила прямо из ладошки.

Словно дикий лесной зверек! Мидир смотрел на нее, не в силах оторваться. Солнце, скользя через листву деревьев, золотило длинные волнистые пряди, закрывшие спину Этайн; капли срывались с ее ладони и падали в изумрудную траву горящими алмазами.

Она стряхнула последние брызги с пальцев.

— Холодная какая! Но сладкая. Я тоже наберу, — и, открыв сумку и отодвинув вереск, достала флягу.

— Давайте, я помогу, — Мидир сорвал перчатку и перехватил флягу, задев руку Этайн. Огладил ее пальцы быстро и незаметно.

Кожа была очень нежной и шелковистой на ощупь. Понял Мидир и другое: Этайн чувственна и чувствительна, но не осознает, насколько.

— Вы не болеете?