— Нашу систему взломали, — Лидия, резко развернувшись, влепила мне звонкую пощечину. От неожиданности и силы удара я невольно покачнулась. В глазах на секунду потемнело, но мне удалось устоять на ногах.
— А я-то тут причем? — мой голос эхом пронесся по пустому коридору.
— Это все ты! — Лидия ткнула мне пальцем в лицо, чуть не попав в глаз, и я отшатнулась. — Во всем всегда виновата ты! Как тебе удалось одурачить охрану?
— Я не знаю, о чем вы, — мои зубы скрипнули, так сильно я сжала челюсти. — Я ничего не делала.
— Запереть ее! — взвизгнула Клиффорд, да так пронзительно, что я ощутила острое желание заткнуть уши.
Громила-охранник схватил меня за руку и потащил вперед.
— Эй, полегче! — возмутилась я, пытаясь вырвать руку из его железной хватки. — Да что вы себе позволяете?!
Меня швырнули в темную комнату, и на этот раз я, потеряв равновесие, упала на пол, больно ударившись о бетон. Боль пронзила всю левую часть туловища, а поврежденная некогда рука заныла.
Зажегся свет, и меня, грубо подняв, усадили на деревянное кресло. Громила затянул кабельные стяжки вокруг моих запястий, накрепко прикрепляя их к подлокотникам.
— Ненавижу! — закричала я, когда, повернувшись, он направился к двери. — Ненавижу вас всех!
Громила словно меня не слышал. От унижения и чувства беспомощности я истерично завопила до боли в горле. Мне надоело. До смерти надоело так жить. За все время своего существования я ни разу не задумывалась о смерти. А теперь мне хотелось умереть. Покончить с этим раз и навсегда. Все, кого я любила — мертвы. Так, ради чего жить?
«Ради семьи», — вспыхнула лампочка в мозгу, но я проигнорировала ее. У меня не было семьи. И не осталось больше сил бороться. Мне хотелось лишь не чувствовать.
Запертая в комнате в полном одиночестве, я полностью ощутила тяжесть свалившегося на меня испытания, преподнесенного жизнью. Я искренне надеялась, что Меган и Джордж выберутся отсюда живыми, но не желала сама увидеть белый свет. С меня было достаточно.
— Простите меня, простите… — шептала я в темноту, не переставая дергать руки, почему-то пытаясь освободиться. Под закрытыми веками разворачивались картины из детства. Первый велосипед. Первый поход в школу. Первый раз, когда я увидела новорожденного братика и влюбилась в него беспамятства. Разве такое бывает? Почему образы столь свежи в моем сознании, словно это происходило только вчера?
Послышались голоса, и я распахнула глаза, но пелена слез мешала рассмотреть, кто передо мной.
— Джессика, — взволнованно позвал знакомый голос. — Джессика, посмотри на меня.