Конечно, разумнее было бы обратное отношение, именно приговор лиц, порицающих или одобряющих наши поступки лишь после глубокого обсуждения, предпочитать необдуманному приговору толпы, стремящейся неизвестно куда и зачем. Но, к сожалению, люди, как и другие животные, гораздо более возбуждаются под влиянием импульсов ближайших и, так сказать, непосредственно действующих, чем отдаленных и только предвидимых в будущем. Вот почему артисты и люди других профессий, работающие для скученной публики, например драматурги, актеры, ораторы, музыканты, близко заинтересованные в производимом ими эффекте, находятся, как мне кажется, в гораздо большей зависимости от своей аудитории, гораздо более вынуждаются приносить ей в жертву свои собственные вкусы, чем ученые, философы, романисты, поэты и даже живописцы, работающие для публики рассеянной. Современный писатель часто и смело манкирует вкусами публики, драматург – почти никогда и всегда робко; а наш театр и наша музыка, несмотря на всю оригинальность Вагнера, гораздо рутиннее, чем наша литература.
III. Заражение преступной толпы
Чрезмерное развитие самолюбия и сознания собственного достоинства, вызываемое скученностью особей, представляется фактом настолько существенным, что обнаруживается даже и в обществах животных. «Тот самый муравей, – говорит Forel, – который обнаруживает чрезвычайную храбрость, будучи окружен своими товарищами, ведет себя крайне робко и убегает при малейшей опасности, как только остается один, хотя бы в нескольких саженях от своего муравейника». Espinas по поводу сражений между муравейниками также замечает, что «воодушевление сражающихся прямо пропорционально их числу». Замечание это применимо и к человеческим армиям, по крайней мере до известной степени, то есть до тех пор, пока они вследствие чрезмерного увеличения перестают представлять из себя такой агрегат, члены которого находятся между собой в более или менее солидарном отношении.
Во всех этих случаях чрезмерное развитие самолюбия и самоуверенности имеет свою хорошую сторону; это, правда, исключения, но далеко не единственные. Птицы, намереваясь перелетать широкие моря, всегда собираются стаями, и, может быть, только благодаря взаимному возбуждению, поддержке и соревнованию, возникающему вследствие простого факта их скучивания, они становятся способными к чрезмерной затрате сил, требуемых подобными воздушными путешествиями. Для каждой из них в отдельности подобные путешествия были бы, наверное, не по силам. Чувство удовольствия, испытываемое высшими животными при сближении их между собой, в значительной степени обязано сознанию возрастания силы, бодрости и смелости вследствие простого факта их соединения. Совершенно подобно людям, многие птицы, например, воробьи и вороны, равно как и другие животные, часто собираются без всякой видимой цели и пользы, единственно ради удовольствия побыть вместе. Что же может быть источником этого удовольствия, как не сознание прилива энергии и силы, на которое только лишь было указано? Все это не подлежит сомнению; но, к сожалению, несомненно и то, что в бурных народных скопищах указанному выше чрезмерному развитию подвергаются далеко не лучшие стороны ума и сердца составляющих их членов…