— Нет.
— Ах, ну и прекрасно. Если бы все в точности это знали, что было бы толку в моих речах? Итак, что там с сосудом нашей юной гостьи?
Тем временем ваза уже дошла до Уоткина. Тот заявил, что он не специалист и разбирается не в том, из чего древние греки пили вино, а лишь в том, что они в итоге написали. Затем он назвал Коули крупным и уважаемым экспертом и попытался всучить сосуд ему.
— Я говорю, — он повысил голос, — вы уважаемый эксперт, мы все восхищаемся вашими достижениями в области археологии. Да уберите вы руки с ушей, ради всего святого, и взгляните на эту штуковину!
Осторожно, но уверенно Уоткин отодвинул правую ладонь Коули от уха, объяснил, что от него хотят, и вручил вазу. Археолог бегло, но со знанием дела ее осмотрел.
— Да… лет двести, я думаю. Топорная работа. Весьма примитивный образчик в ряду себе подобных. Разумеется, никакой ценности не представляет, — безапелляционно заявил он, поставил вазу на стол и воззрился на старинные портреты, которые почему-то будили в нем злость.
На Сару это подействовало незамедлительно. К тому времени ее и так уже успели разочаровать, теперь же она совсем приуныла. Девочка закусила губу и вжалась в спинку стула, чувствуя себя маленькой и глупой. Отец бросил на нее суровый взгляд и опять извинился за ее поведение.
— Что ж, Букстехуде так Букстехуде, — торопливо произнес он. — Да, старый добрый Букстехуде. Посмотрим, что можно сделать. Скажите…
— Юная леди! — прервал его охрипший от удивления голос. — Оказывается, вы всесильный маг и волшебница!
Все уставились на профессора, этого старого шута. Он держал в руках вазу и с безумным восхищением смотрел на нее, затем медленно перевел оценивающий взгляд на девочку, будто впервые увидел перед собой достойного соперника.
— Я преклоняюсь перед вами, — прошептал он. — И пусть я недостоин обратиться к столь могущественной колдунье, позвольте поздравить вас с прекрасным исполнением магического трюка, очевидцем которого я имею честь быть.
Девочка вытаращила на него глаза.
— Позвольте мне продемонстрировать этим людям свершенное вами чудо, — с серьезным видом попросил он.
Она нерешительно кивнула, и профессор с размаху ударил столь ценную для нее, но принесшую горькое разочарование вазу о стол.
Сосуд раскололся на две неровные части, на скатерть обсыпались куски ссохшейся глины. Одна часть вазы упала на стол, вторая осталась стоять.
Сарины глаза округлились при виде притулившейся среди осколков, грязной, но все же вполне узнаваемой солонки.
— Старый дурак, — пробурчал Коули.
Когда рокот осуждения и недовольства столь дешевым трюком стих — ничуть, правда, не уменьшив благоговейного блеска в глазах Сары, — профессор повернулся к Ричарду и будто бы между прочим спросил: