– Да, но в наше время возможно все, – повторил Роберт то, о чем думал и так часто говорил с момента прибытия на ранчо.
Эльсбета вопросительно взглянула на него:
– Так куда, ты говоришь, она направлялась?
– На юг, – пробормотал сын.
Мать положила ему руку на плечо:
– Думаю, будет хорошо, если ты поможешь девушке, даже если она чего-то и не договаривает.
Роберт задавался вопросом, откуда мать всегда знала, что его беспокоит. Ей словно все было известно.
Кларисса в тот первый вечер на ранчо у Метцлеров никак не могла прийти в себя и успокоиться. Девушка устала, мысли в ее голове бесконечно роились, вызывая из памяти призраков, и снова исчезали. Снова и снова перед глазами Кларисса вставали сцены, которые она изо всех сил старалась вытеснить из памяти в последние дни: нападение и смерть Ксавьера… Иногда она даже видела, как пули впиваются в грудь Ксавьера, разрывая рубашку и плоть, хотя в реальности девушка не могла этого видеть, потому что стояла позади него.
«Он хотел меня защитить и заплатил за это жизнью».
Кларисса вспомнила, как Ксавьер упал на нее. Ей чудилось, словно она помнит, как обхватила руками смертельно раненного, как упала и кричала что есть мочи. Вдруг подскочила и бросилась бежать, совершенно инстинктивно, как зверь, который хочет укрыться от охотника в безопасном месте.
Кларисса не собиралась бежать, хотела держать на руках умирающего Ксавьера и ожидать своей смерти от рук незнакомцев. Она хотела умереть вместе с ним…
Но она испугалась, бросила его и прыгнула в реку… Она оставила его одного…
– Нет, нет, только не Ксавьер! Мой сын, мой единственный, мой любимый сын. Нет, нет! – Дон Хорхе никак не мог остановиться, пока из его горла не вырвался жалобный вой.
Наступила тишина.
Краем глаза Рафаэль заметил, что брату не по себе. Карлос заложил большие пальцы за серебряную пряжку ремня (его гордость), усы его беспокойно подрагивали. Он кратко сообщил о смерти Ксавьера, как они целились в Клариссу, а женщина толкнула Ксавьера на линию огня. Рот Карлоса еще дрожал, но больше он ничего не произносил.
«Какой трус», – подумал Рафаэль и незаметно вздохнул.
Он смотрел мимо старшего брата. Только теперь он заметил донью Бруну – жену дона Хорхе и мать Ксавьера. Она сидела в кресле за мужем, держа спину совершенно ровно, – даже в такой ситуации вела себя как настоящая сеньора. Женщина была бледна как смерть. Рафаэль слышал, что уже много лет донья Бруна страдает от какой-то болезни, которая поставила ее на грань жизни и смерти, однако женщина сохраняла абсолютное спокойствие. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. И это было удивительно.