На этот раз она молчала. Они смотрели друг на друга какое-то время. Затем он заговорил:
— Мы разговаривали с твоим отцом и решили, что в сентябре, когда начнется новый семестр, все станет более понятно.
Она пожала плечами.
— На самом деле я не думал о себе, я думал о тебе. Попробуй успокоиться, не злиться. Я позвоню тебе, и если ты захочешь со мной разговаривать, поймешь меня. Возможно, у нас сложатся серьезные отношения, и кто знает, может, все, что произошло здесь сегодня, мы будем вспоминать как дурной сон.
Она не произнесла ни слова.
— Итак, доживем до сентября.
Она развернулась, чтобы уйти.
— Подумай, Гранья. Я буду с нетерпением ждать нашей встречи. Мы можем не быть любовниками, если ты не хочешь этого. Тогда сейчас ставим точку. Но я все же надеюсь на продолжение наших отношений.
Она выглядела огорченной.
— Конечно, ты позвонишь первым, когда очередная любовница уйдет от тебя, — произнесла она.
— Я ни с кем не собираюсь встречаться до тех пор, пока ты не вернешься, — сказал он.
— Не думаю, что я вернусь, так что не теряй даром времени.
— Нет-нет, никогда не говори «никогда».
Он стоял в дверях и смотрел, как она уходила, засунув руки в карманы пиджака и опустив голову. У нее был потерянный вид. Ему хотелось броситься вдогонку, обнять ее и прижать к себе, но пока прошло слишком мало времени.
Ситуация была не в его пользу, но что сделано, то сделано.
За все те годы, да, за все те долгие годы, которые Нора О’Донохью прожила на Сицилии, она не получила ни одного письма из дома.
Она привыкла с надеждой смотреть на маленькую улицу, залитую солнцем, ожидая увидеть его. Но она никогда не получала писем из Ирландии, хотя сама писала регулярно в начале каждого месяца, рассказывая родным о себе. Нора покупала бумагу серого цвета, поскольку ей трудно было объясняться с продавцом в магазине, где продавали бумагу для записей, карандаши и конверты, а такая бумага лежала на виду. Она всегда оставляла черновики, чтобы Знать, что уже рассказала, поскольку все, о чем она писала, было ложью. Ее семья никогда не ответит, но они прочтут ее письма. Они будут передавать их из рук в руки, удивленно вскидывать брови и качать головой. Бедная глупая Нора, какая же она дура, что порвала со всеми и не вернулась домой.
«С ней всегда было бесполезно разговаривать», — сказала бы ее мать.
«У этой девчонки нет ни стыда, ни совести», — добавил бы отец. Он очень религиозный человек, в его глазах отношения дочери с Марио и отъезд с ним в сицилийскую деревню, хотя он сказал, что не женится на ней, были большим грехом.