— Это Эдвард Стоун, — сдалась она.
— Гувернер? — я не сдержала улыбки, и горничная нахмурилась сильнее.
Все вокруг влюбляются, и у этой любви нет преград, почему же у меня все случилось по-другому? Почувствовав легкий угол зависти, тряхнула головой.
Пока Китти укладывала мои волосы, я постаралась сосредоточиться только на одной мысли — сегодня я увижу будущую счастливую чету Остинов. Меня передернуло. Нужно сохранить лицо, а я, вроде, это умела. В какой бы ситуации не оказалась, я могла положиться на воспитанную лондонской аристократией способность не уронить достоинство.
— Ваше платье, леди, — передо мной лежало белоснежное произведение искусства талантливой Линси. Не смотря на черствость этой модистки, она сотворила шедевр.
Помогая мне надеть платье, Китти виновато опускала голову. О, ей меня не пронять своими жалобными взглядами. Все-таки, она скрывала от меня свое увлечение, и я должна за это картинно на нее обидеться.
— Вы приедете поздно, леди Блайт? — воровато бросила, скосив на меня глаза.
— Возможно, — уклонилась от ответа.
Пусть помучается, зная, что я сердита. Забавно видеть ее смущенное лицо, особенно, когда я жеманно поджимаю губы.
Когда я была полностью готова, застыла перед зеркалом. На мне был одет не самый дорогой наряд, в ушах и на шее вместо бриллиантов лишь капельки топаза, вместо косметики лишь чистая ухоженная кожа со смешными веснушками. Я была не я. Но, вместе с тем, я была неотразима.
— Леди Блайт, — за моей спиной послышался голос миссис Мас, который слился с безумным «Ах!» кого-то еще. Миссис Эванс в алом платье и высокой прической вошла следом, приложив маленькие пальчики в атласных перчатках к губам.
— Вы… вы такая… — это, наверно, была ее высшая мне похвала.
Но и от нее невозможно было отвести глаз. Линси заслужила вознаграждение. Клянусь честью, я закажу ей в ювелирном брошь с красным гранатом, пусть щеголяет в ней на праздниках.
— Шерри, ты прекрасна, — я коснулась блестящих белокурых волос.
Даже если у местных мужчин, ослепленных предрассудками, не возникнет стойкого желания ее раздеть, я ей определенно гордилась. Во взгляде появилось очарование, шарм и интерес, свойственные красивым женщинам.
Покуда мы терпели тряску в карете — терпели совершенно не напрасно — я ловила на себе неловкий взгляд подруги. Неужели и эта решила что-то скрыть? Слишком уж подозрительное спокойствие читается в уголках подвижного рта, будто Шерри намеренно заставляет свои уста быть закрытыми.
— Анна, — она коснулась моей руки, когда карета заезжала на площадку перед домом, — вы не разозлитесь, если я кое-что скажу…