Краем глаза я вижу, что Питер смотрит на меня.
— Это было совсем другое, — говорю я. — Там уже несколько месяцев нет комментариев именно о папе. Теперь пишут про группы поддержки и все такое.
Произнося эти слова, я осознаю, что, несмотря на все мои аргументы в пользу сайта, его предназначение изменилось, пока я не уделяла ему внимание. Прошло время, и он без моего ведома стал чем–то еще.
Может быть, и со скорбью происходит то же самое — хочешь ты этого или нет.
— Давай договоримся, — говорит мама. — Я верну функцию комментирования, если ты уберешь фотографию.
— Какую фотографию? — спрашивает Питер, полностью выпрямляясь и больше не пытаясь скрыть свой интерес.
Когда я выкладывала там фото родителей, прощающихся в день папиного отъезда, я не знала, что из-за этого могут быть неприятности. Правда не знала. Но, думая об этой фотографии сейчас, я понимаю, почему она доводит маму практически до безумства. На ней папа стоит рядом с черной машиной, которая ждет его, чтобы увезти в аэропорт, а около него на земле стоят чемоданы. Мама идет к нему, чтобы его обнять. Ее лица не видно, но если внимательно присмотреться к ее рукам, которые тянутся к нему, кажется, что она хочет схватить и остановить его. А у него на лице неподдельная печаль. Он явно не хотел уезжать.
— Фото, где мы прощаемся, — говорит она.
Могу сказать, что Питер знает, какое фото она имеет в виду.
— Почему ты хочешь, чтобы она его убрала? — спрашивает он.
Маме требуется время, чтобы ответить.
— Потому что на нем очень ясно видно, что мы совершили ошибку, — наконец произносит она. — Он не хотел ехать. И я не хотела его отпускать. Но он поехал, несмотря ни на что, потому что мы так решили и придерживались своего плана.
Она говорит так, словно все это происходит сейчас, на подъездной дорожке около нашего дома. Она качает головой и роняет руки на колени.
— Это прозвучало злобно, — говорит Кэрон.
— Он никогда не должен был там оказаться.
Мы с Питером смотрим друг на друга, удивленные, что она говорит настолько прямо.
— Для тебя фотография означает именно это? — спрашивает Кэрон.
Она кивает.
— Это был наш последний шанс передумать.
— Мы должны были что-то сказать, — говорит мне Питер.
Мама закрывает глаза.
— Дети не зря не участвуют в принятии таких решений.
— Но мы знали, что это безумие, — говорит он, откашливаясь, когда у него надламывается голос. — Мы говорили об этом.
— Милый, это не входило в твои обязанности — что-то говорить.
— Но что, если... — начинаю я.
Ее глаза открываются.
— «Что если» значения не имеет, — говорит она, прерывая меня.