— Спасибо Господу за Митчелла Кляйна!— восклицает мистер Доннелли. — Правильно, Митчелл. Роуз, у тебя уникальный голос, и это отлично. Но в таких песнях все голоса должны работать вместе, чтобы создать единый звук. Если один человек выделяется, нарушается песенное равновесие, и зрителям приходится слушать отдельный голос, а не полноценную музыку. Еще вопросы?
Не хочу снова выглядеть тупой, но в данный момент мне просто нужна информация. И судя по тому, как на меня смотрят несколько человек, информация требуется не только мне.
— Так как вы это делаете? — спрашиваю я.
— О, отличный вопрос.— Доннелли хватает себя за ухо и сильно дергает. — Ты слушаешь. Слушаешь, что вокруг тебя происходит, и стараешься соответствовать качеству. Пытаешься влиться. Понятно?
Я киваю, как будто это все прояснило.
— Еще раз! — весело говорит мистер Доннелли, словно проблема наконец решена. Он делает знак пианистке, и мы все начинаем петь. Я слушаю так старательно, как могу, и пытаюсь подражать контральто рядом со мной – у нее голос потоньше и поспокойнее, чем у меня.
Теперь мистер Доннелли нас не останавливает.
То есть петь в унисон – значит заставлять себя звучать, как кто–то другой?
Если так, то это логично – в последнее время я думаю, что я, наверно, должна быть кем-то другим. Если бы было так, я бы могла... не знаю... встречаться с парнем, который мне нравится, и не поддаваться, когда меня закидывает вопросами директор, и пройти кастинг на хорошую роль, и правильно петь...
Когда мы заканчиваем петь, мистер Доннелли говорит:
— Все хорошо, господа, идите домой, учите ваши партии и ваши слова! Недостаточно просто знать ноты. Вы должны знать еще и текст! Отбросьте учебники на следующую неделю или вам не поздоровится, — шутит он. — Роуз, подойди ко мне, пожалуйста.
Отлично. Беру сумку и иду к мистеру Доннелли.
— Слушай, я знаю, тебе кажется, что я выделяю тебя из общей массы, — говорит он, — и ты права. Так и есть. У тебя хороший голос – просто немного модерновый для того, что мы делаем. Знаешь, что я имею в виду?
— Вы имеете в виду, что он не подходит для постановки.
— Нет-нет, ничего подобного. Я бы не выбрал тебя, если бы он не подходил для постановки,— говорит он так, будто отчитывает меня за одну мысль об этом. — Тебе просто нужно удерживать его. Позволь ему вырываться в твоих сольных партиях в других песнях, но в этой все построено на равновесии. Ты это поймешь,— говорит он, хлопая меня по плечу и пытаясь успокоить, но из-за этого я только чувствую, что никогда не пойму и испорчу всю постановку.