Твое состояние я понимаю, но ничего — потерпи! С другой стороны, я тебя обещал поставить к стенке, о чем советую помнить. Смотри, сглупа не жалуйся, получишь выговор по партийной линии. Науку тов. Тункеля не упускай из виду. Побольше скромности, а то-де я с оружием в руках и так далее. Между прочим, это он на заседании приклеил тебе ярлык: дезертир на фронт! Не откажешь в точности».
Вторую депешу из Петрограда Крюкову вручили в день возвращения: «Получили прокламацию есаула Кострова о поимке и выдаче за вознаграждение сотрудника Наркомвнудела Крюкова. Поэтому любой контакт с противником теперь тебе категорически запрещен по понятным соображениям. Скоков».
Посовещавшись, однако, с Климентьевым, Крюков все-таки решил уйти в тыл к балаховцам. Ведь там его ждал Газетов. Покинуть на произвол судьбы информатора нечестно и бессердечно. Крюков не имел права нарушить обещание. Данное человеку слово он ставил выше разумного приказа.
Однажды утром Булак-Балахович через князя Потоцкого велел дезертирам построиться и промчался перед фронтом на взмыленном коне в зеленой черкеске с серебряными газырями. Остановился, как вкопанный, точно посередине и пустился в объяснения:
— Не верьте брехне, распространяемой предателями-комиссарами, о том, что мы людей расстреливаем. Кто пострадал? Нет таких! А награбившие миллионы правители-жиды расстрелами держали вас на фронте, силясь вашей кровью защитить свою толстую шкуру. Я дал бы вам хлеба больше, но ко мне переметнулись от красных два пехотных полка, которые и проели мои запасы. Клянусь именем Белой Народной Армии!
Тут-то он и разоблачил себя сверх всяких ожиданий. Дезертиры догадались — его никто не подпирает, кроме кучки беляков. Никаких перебежчиков, кроме них, в Пскове нет. Успех Бати мимолетный, а он сам лгун безбожный. Две недели люди маялись без табака и хлеба: осьмушка у спекулянтов на базаре стоила 120 рублей. Казарму кадетского корпуса переполняли слухи, как Батя жирует, сколько жен сменил, какой у него обоз и как атаманцы пьют-гуляют.
Только Булак-Балахович намеревался еще что-то добавить, как из толпы прогремел выстрел. Атаманцы врезались в гущу и начали арканить первых попавшихся. Петлю накинули и на приятеля Газетова — Серегу из деревни Усадища.
— К нам проникли большевистские агенты! — закричал князь Потоцкий. — Хватай их!
Бекбулатов что-то скомандовал гортанным голосом. Атаманцы, вытянув шашки из ножен, вздыбили коней. Острием они норовили уколоть непослушных.
— Под уздцы их, робя! — раздался привычный клич. — Не сдаваться! Вперед, новгородцы! Долой Батю!