Вперед выходят адмирал, Накамура-сама, Уэкава. Чиновники стоят поодаль полукольцом.
«А шхуну надо будет еще освятить, – думает Путятин. – Дай бог, чтобы сошла благополучно!»
Колокольцов докладывает адмиралу, держа руку под козырек. Путятин что-то отвечает.
– С богом! – добавляет он громче.
Колокольцов подымается на стапель, оглядев шхуну, еще раз озирает все вокруг. В его глазах промелькнул живописный кружок из смуглых лиц и ярких кимоно.
Александр сходит с помоста. Матросы убирают трап.
Остро и холодно смотрит на него Сайо. Она волнуется?
– Готовьсь! – скомандовал Колокольцов, подымая голову. «Она, как всегда, безразлична?» – У рычагов! – резко раздается команда в рупор.
Враз два острейших клинка подняты черными от смолы и загара руками матросов в красных рубахах.
– Ру-би концы!
Сверкают клинки, враз перерубают канаты.
– Так вот они чему учились! А мы сначала думали, что хотят кому-то головы рубить! – тараторят старики.
Все увидели, как ловко обрубались канаты.
Матросы, приподымая, сдвинули раму рычага под носом судна, потревожили его. Пока не всем заметно, а шхуна, освобожденная от канатов, стронулась.
Путятин видит, что она пошла вместе со всем пусковым устройством и кильблоками.
Матросы еще чуть налегли на рычаги, и шхуна поползла быстрее.
– Ура-а-а! – грянули матросы.
На корме корабля выше подняли развернутые знамена.
– Ура-ра-а-а! – кричали красные и черные ряды, и множество фуражек, шапок и японских шляп полетело в воздух.
– Э-э! О-о! А-а! – закричали вдруг, как в ужасе, тысячи голосов.
Словно вздрогнув от этих криков, шхуна, выходя на насаленный помост, пошла быстрей. Она мгновенно пронеслась по всему настилу, прыгнула с обрыва вместе с полозьями, знаменами и людьми.
Послышался плеск и шум воды. Шхуна стояла на поверхности бухты. Под ее бортами всплыли полозья. К шхуне подошли шлюпки и лодки. Матросы убирали всплывшие кильблоки. Шхуна на воде!
– Поехали впятером и все веселые! – говорили матросы в черной шеренге про своих товарищей.
На шхуне все целы. И японец, и молодые матросы с древками знамен, старики Аввакумов и Глухарев с развернутыми полотнищами склабятся от радости, словно на масленой качаются на качелях.
– Ура-ра-а, ура-ра-а! Банзай! – как в безумии кричала тысяча людей. Все прыгали, обнимались и целовались, и мусмешки, и дети, и воины с саблями, и морские солдаты.
Путятин гордо закручивал ус и трясся от счастливого смеха. Накамура отвечал ему значительной улыбкой и сдержанными поклонами. «Знал ли я, думал ли два года тому назад, когда мы впервые всходили к послу на «Палладу»!»