Наконец там щелкнуло.
— Маргариты Александровны нет дома, — ответил тот самый жестокосердный голос.
— Здравствуйте, Павел Борисович, — униженно сказала Вера Федоровна. — Неужели ее еще нет? Передайте, пожалуйста, Риточке, что я звонила. Пусть она перезвонит мне, скажите ей.
— Разумеется, Вера Федоровна, передам. Надеюсь, ничего чрезвычайного? Хорошо, что вы позвонили мне сегодня. Я давно намеревался спросить у вас, Вера Федоровна: не кажется ли вам, что в последнее время Маргарита стала более задумчивой, может быть, даже печальной?
Вера Федоровна давно была готова к подобному вопросу и знала, что это лишь присказочка. Поэтому отвечала как можно бодрее:
— Что вы, Павел Борисович? Мне вовсе наоборот кажется, за последние недели Риточка стала энергичнее, веселее, с увлечением работает над рефератом…
Он тут же перебил:
— Уверяю вас, Вера Федоровна, вы ошибаетесь. У вас, естественно, нет такой возможности наблюдать Маргариту, как у меня. И я вижу ее печаль и даже тоску, особенно по вечерам. Вы, вне всякого сомнения, понимаете, что пребывание в таких заведениях не может пройти бесследно. И я прямо хотел сказать вам… Поверьте, я ничего не могу иметь и не имею против вас, я понимаю горечь ваших утрат и глубоко сочувствую им, но речь в данном случае идет о здоровье моей супруги, я обязан стоять на страже… И я пришел к твердому убеждению, что она становится особенно подавленной, поймите меня правильно, я повторяю, после разговоров и встреч с вами. Не может быть иного мнения, именно эти разговоры травмируют ее, поймите меня, а вместе с тем и ее… Она должна забыть о том, что случилось.
— Но воспоминания-то сахарны, — отозвалась Вера Федоровна с замиранием в сердце, заслышав звонок над входной дверью и поняв, что это к ней.
— Не говорите так, Вера Федоровна, — снова перебил он, но она уже слушала вполуха: звонки продолжались, дошли до пяти и остановились. Щелкнул замок, открываемый соседкой.
— Хорошо, Павел Борисович, — сказала Вера Федоровна, напряженно вглядываясь вдоль коридора, — я подумаю над вашими словами…
Из темноты коридора показалась Маргарита Александровна, свежая после улицы, высокая и тонкая от длинного темного пальто, глаза сверкают голодной тоской ожидания — вот какими они теперь стали, эти глаза, Вера Федоровна приложила палец к губам, давая знак.
— С ним? — Маргарита Александровна остановилась, нетерпеливо скривив губы и наблюдая, как Вера Федоровна закругляется и кладет трубку. — Я сейчас не стану ему звонить.
Они расцеловались, сойдясь на проходе. Обе счастливо возбуждены ожиданием встречи, которое наконец-то сбылось.