— Искали родственников?
— Вряд ли.
— К нам часто обращаются с запросами, особенно вдовы. Они готовы плакать над этими бумажками.
— Вы их не одобряете?
— По мне куда приятнее читать Сименона, там хоть есть загадка. И вообще: я в этой бойне не участвовал ни в качестве мясника, ни в качестве барана. Когда Гитлер покончил с собой, мне было семь лет. Я к этим делам непричастен. Но я вам скажу: у них был порядок, они свое дело знали. Возьмите хоть эти папки, которые вас заинтересовали. Лист к листу, каждая случайная записка пронумерована и подшита. Зафиксировано каждое слово, в нем даже интонация чувствуется. Так пусть бы и лежали себе на полках…
— По-моему, вы что-то недоговариваете?
— Почему? Я свободный гражданин свободной страны. Мое твердое мнение такое: не надо ворошить это прошлое. Мы от него освободились, и оно нам ни к чему.
— Вот как? Это интересно. И у вас имеются мотивы и доказательства?
— Отвечаю. Мне было семь лет, я говорил. Я ничего не помню. А что помнил от этого детства, постарался забыть. Теперь у нас другая страна, другая мораль. Мы в другом веке. Нам не нужно ничего завоевывать, у нас все есть.
— По-моему, это еще не ответ.
— Отвечаю дальше. Мы не можем быть объективными к нашему прошлому, и потому нам не дано судить его. Наш архив не для настоящего, но для будущего. Вот вы пришли искать своих родственников, как те вдовы…
— Я лишь историк.
— Тем более вы пристрастны. Пусть разбираются в этих документах через сто лет люди, не отягощенные личными симпатиями и антипатиями; они поймут то время лучше, нежели мы с вами, хотя мы стоим к нему ближе. Это был поиск, уверяю вас. Немецкий гений искал себя в пространстве, затем в себе самом.
— Вы имеете в виду классическую немецкую философию? Вам не кажется, что вы понимаете ее несколько своеобразно?
— Да, я за слияние духа и материи, в этом наша истина. Конечно, сейчас вы объявите, что я типичный бюргер.
— Знаете, быть бюргером все же лучше, чем искать себя в пространстве за счет уничтожения других народов.
— Вот, вы опять о политике. А я не отрицаю, что я бюргер, и тем горжусь. У меня двухэтажный дом, участок с газоном, цветной телевизор, два автомобиля, трейлер для путешествий по Европе. Я гегельянец, но без его диалектического мусора. Поэтому я говорю: долой эти папки. Под замок их! Забыть на сто лет.
— Спасибо за душеспасительную беседу. Все же я приду за своими копиями не через сто лет, а завтра.