— Равнодушно она держится. Похоже, что ей все по фиг.
— А я думаю, что это не равнодушие, а непробиваемая уверенность в себе. Мне кажется, что она вам врет. Все она знает, и где была, и что делала.
— И что дальше? Как из нее предлагаешь эти знания тянуть? Клещами? Кроме тех монет за ней ничего нет, да и там покупатель говорил, что монеты продавала старушка, а Ира только ее к нему привела. Как на нее давить? Родителей нет, зацепить ее совершенно нечем. Она мне сегодня так и сказала, что ей все равно, что мы накопаем, поскольку для нее финалом в любом случае станет детский дом. И еще она обижена на государство за отобранную квартиру. Высказалась в смысле того, что в счет ее части жилплощади могли бы дать квартиру побольше ее тетке, а она тогда могла бы жить у родственников, а не…
— На наше государство обижаться глупо, хотя по–человечески ее можно понять. Тебе–то как пришла в голову мысль притащить ее домой?
— Я долго занимался ее поисками, — неуверенно начал оправдываться Николай. — Вроде не совсем посторонний человек. А провести ночь в отделе на стульях…
Они оба замолчали, словно к чему–то прислушиваясь, а потом сразу заснули. Утром никто из них об этом разговоре не вспомнил, а после завтрака Николай повез свою подопечную в отдел. Не успел он подняться с Ирой в свой кабинет, как был перехвачен капитаном Степановым из КГБ. Именно этот офицер работал от Комитета по делу о непонятном золоте.
— Что же это вы, Николай Васильевич, самовольничаете, — недовольно сказал он. — Ладно, с вами пусть разбирается ваше начальство, а девочку мы забираем с собой. Все материалы для закрытия дела о пропаже будут вам переданы позже. Идемте, Ирина.
Здание, куда ее привезли, Иру разочаровало. Наверное, если бы не ее новые возможности, она бы чувствовала дрожь в коленках. Попадая в эти стены, любой человек обычно испытывал волнение вне зависимости от того, виноват он в чем–то или нет. Чего же тогда ожидать от девчонки, которой она была в глазах окружающих. Она же испытывала лишь небольшое любопытство, которое быстро прошло, сменившись безразличием. Ее пытались уговаривать, на нее пытались давить.
— Зря ты не хочешь идти нам навстречу, Ирина, — говорил работавший с ней офицер. — Золото, которое было продано с твоей помощью, обладает рядом уникальных физических свойств. Не желая с нами сотрудничать, ты тем самым наносишь ущерб интересам государства. А ведь оно тебя вскормило и воспитало, дало образование!
— Вскормили меня родители, а за все остальное из их зарплаты постоянно удерживали деньги, — огрызнулась она. — Я нашему государству ничего не должна, а если какие долги и есть, я их отработаю после окончания школы. А о золоте я все равно ничего не знаю. Помню только, что куда–то ходила с какой–то старухой.