— Клос пока не определился, кто будет его Патроном, — вперед выступил старший Майли. — Возможно, он вообще поедет в Табар.
— Тогда Вам стоит поспешить, — глава тайной полиции не пытался скрыть раздражение. — Лишь присягнув Патрону, Ваш сын получит право пользоваться Даром. Со своей стороны я могу предложить юному неофиту свое покровительство.
— В любом случае мы подумаем, — уклонился от прямого ответа Гундер Майли. — Ему явно не хотелось связывать сына какими-либо обязательствами.
«Началось, — с непонятным облегчением подумал отец Мартин. — Он взглянул на встрепенувшегося начальника стражи — седобородого подкапитана, до этого равнодушно следившего за проходившим действом. Настоятель улыбнулся. «Надо будет завтра поговорить с Мейсом Бойлом и предложить ему пройти Ритуал повторно. А то в городском гарнизоне совсем красных не осталось».
1328 г. от Прихода Триединых Торния. Приграничье. Окрестности Вилладуна
«Все аэрсы, что перешли на службу Братства или Союза Стражей должны отказаться от прежнего родового имени и принять в качестве нового — имя До, что в переводе с языка аэрсов означает дважды рожденный…».
Законы Тиана I. Глава XXXI «Об иноземцах на службе империи»
Доминантная самка бежала рысью, огибая поваленные деревья и пробираясь, царапая бока, через густой кустарник. Уже скоро. Алый язык облизнул черно-коричневый нос. «Скорррооо». Самка утробно зарычала. Нетерпение нарастало. День назад она ощутила присутствие Повелителя. Совсем недалеко. Его ярость стала для нее путеводной нитью, за которую она уцепилась зубами и сердцем. Лишь раз в своей жизни, будучи молочным щенком, она чувствовала подобное. Тогда Зов неведомого Повелителя полный бешенного гнева, вызвал смятение в ее маленькой стае. Корокотты всегда терпеливы к детенышам и поэтому, играя с хвостом старой доминантной самки, она не ожидала удара могучей лапы. Он пришелся наискось, но без каких-либо усилий отбросил ее к концу поляны, где отдыхал после удачной охоты их немногочисленный прайд. Обиженно заскулив, она бросилась к материнскому боку, ища защиты и утешения. Однако ее мать — огромная горчичного цвета сука, постоянно бросавшая вызовы вожаку, не обратила на ее жалобный скулеж ни какого внимания, а подняв к небу уродливую морду, лишь тоскливо завыла. А потом Зов докатился и до нее, глупого годовалого последыша. Горе затопило ее маленькое сердце, и она поняла, звериным чутьем осознала, что произошло нечто ужасное. Не останавливаясь ни на мгновение, бегущая корокотта лязгнула зубами. Эти воспоминания душили, сжимали все внутри, заставляя горло выдавливать хриплое рычание. В том Зове чувствовалась страшная ярость, чудовищная боль, безумная ненависть. Корокотта гневно завыла, заставляя лесных обитателей прятаться в норах, испуганно вжиматься в молодую весеннюю траву. Тот Зов она запомнила навсегда. Повелитель, что испустил его, не просил о помощи, а лишь в бессильной ярости излил в окружавшее пространство свою безмерную боль.