Он встал с кровати, всунул себя в шорты, а ноги – в тапочки и, заглянув в свой бумажник, вышел из комнаты. Через три с половиной секунды я услышал звук закрываемой входной двери, а через десять минут я с наслаждением наблюдал за процессом розлива по стаканам холодной, бодрящей, прозрачной, но не призрачной жидкости.
И как только люди пьют водку в такую жару? Отвечаю: с удовольствием. В противном случае, зачем её пить?
– Почему так тепло? – спросил меня Костик.
– Да. Тепло невыносимо, – подтвердил я его утверждение, спрятанное в вопросительную интонацию.
– А может быть, это холод пытается прикинуться жарой? – выразил сомнение относительно моего подтверждения он.
– Это уже не ты и, конечно, не я. Это Кортасар.
Жара издевалась над усердным, но маленьким вентилятором Костика. За стеной у соседа (я это видел) по телевизору показывали рекламу, иногда прерываемую американским боевиком средней руки.
– Я приснил тебе рассказ, – сказал Костик:
"Мыс доброй надежды.
– Есть будешь?
– Я уже завтракал.
– А сегодня ты ещё пища?
– Не понял.
– Ну, если завтра ты уже кал, то сегодня, как следствие, ты ещё пища.
Этот диалог был зачат, а, появившись на свет, взращён, обласкан, обсосан и выплюнут на побережье Атлантического и Индийского океанов, в самой южной точке чёрного континента.
На террасе стоял стол из красного дерева, покрытый белой вязаной скатертью. Вязание было лёгким и нежным, словно вышивка, сделанная прямо на воздухе. От этого, не смотря на то, что было душно, на террасе дышалось гораздо легче, чем у негра в жопе, где побывать мне почему-то не довелось, но я и без того знаю, что там тесно, темно и неуютно", – только я его не помню, – он вывел меня из анально-африканского транса.
– Что ты не помнишь?
– Содержание рассказа, – его мысли блуждали в лабиринтах сна и иногда натыкались на незначительные обрывки ночного повествования.
Он силился, собрав их воедино, восстановить в памяти то, что пришло к нему ночью и что растаяло, как утренняя роса под лучами беспощадного светила. Сил было недостаточно.
– Ладно. Не напрягайся, – пожалел я его, – лучше давай выпьем.
– А почему в твоих рассказах люди пьют, ходят, чешутся, но, при этом, в них ничего не происходит? – спросил меня Костик, разбавляя водку фантой.
– …, – и я выпил.
– А? – повторил он свой вопрос в укороченной версии.
– Но ведь они же пьют, ходят и чешутся…
– А может быть, они у тебя болеют чесоткой, ходят по докторам и в связи с этим пьют? – и после непродолжительной паузы он добавил: – С горя.
– Может быть. Откуда мне знать, чем они страдают и чему радуются?