Вы чертовски правы — я устал. Я крутился и ворочался практически всю вчерашнюю ночь. Каждый раз, когда я думал, что мне, наконец, удается уснуть, голос Макс эхом отдавался у меня в голове. И если бы не это сраное эхо, клянусь, я мог бы поклясться, что ощущал ее запах, как будто она проходила мимо меня.Это была смесь клубники и шоколада.
— Ты знаешь, что собираешься делать?
Мне стоит уйти. Стоит сказать Макс, что она права, и что нам нужно быть исключительно друзьями. Что мне жаль, что я с самого начала облажался. О, хватит меня этим попрекать. Вы знаете, что я — прав. Вы видели мой нрав. Вы видели, что каждый раз, когда на меня что-то находило, причиной этому было то, что я думал о Тони рядом с ней. Это не любовь. Это — одержимость. Она права. Она, бл*дь, всегда права.
— Келлар, — предупреждает Люк, будто слышит то, о чем я рассуждаю.
Он ведь не может нас слышать?
— Прекрати делать это, Келлар, — он четко выделяет каждое слово, подступая на два шага вперед. — Не превращайся в киску из-за этого!
Это странно, что он называет меня киской после того, как я вчера увидел, как его сестра красила ему ногти на ногах?
Прикусывая язык зубами, я смотрю на ту же точку на полу, в которую пялился до этого, будто она была пропастью.
Я не киска. Я умнее. Я отпущу Макс. Отпущу… позволю ей найти счастье, которого она заслуживает. Я…
— Прекрати это, — рычит Люк. — Хватит третировать свой мозг херней, которую ты мусолишь сейчас в своих мыслях.
Серьезно, он нас что, слышит?
— Дело не в том, чего ты заслуживаешь, а чего — нет. Дело не в каком-то тупом проклятии, которое, как ты думаешь, висит у тебя над головой. Дело касается тебя и твоей сраной идеи о том, что ты не думаешь, что достаточно хорош для Макс. Так я открою тебе истину — ты для нее вообще отстой.
Он правда только что сказал это?
— Ты никогда не будешь принцем на белом коне, которого — как ты думаешь — она хочет, что хорошо, потому что это не то, что она хочет. Она хочет тебя. Хочет тебя таким, какой ты есть, со своим тупыми татуировками, одержимостью видеоиграми и шлюшьей натурой. Все, что она когда-либо хотела — это ты, и ты должен выбрать ее так же, как она всегда выбирала тебя. Она не просит тебя изменить что-либо, кроме одного маленького факта — она хочет знать, что тебе не наплевать на нее так же, как ей не наплевать на тебя. Она — одна-единственная, Келлар.
— Она всегда была единственной, Люк, — это были первые слова, которые я сказал ему за сегодня.
Он прав. Я — киска.
Дверь распахивается и влетает Стюарт, крепко держа в руках фотоаппарат, пока не видит выражение на моем лице. Он тут же опускает его.