Опустив локоть на спинку дивана, Виллем всем телом подался на встречу Серенити.
— С чем ты меня поздравляешь?
Как и ожидалось, вопрос тут же привлёк её внимание, и в небесно-голубых глазах загорелся огонёк интереса.
— Извини?
Он пожал плечами.
— Ты меня прекрасно слышала. С чем ты меня поздравляла? — Одна бровь элегантно изогнулась, когда он продолжил. — Быть может, ты решила, что я сделал предложение твоей сестре?
Челюсть Серенити отвисла. Для неё это было необычное состояние, но прямо сейчас она сомневалась, стоит ли ей быть сдержанной или всё же вежливой. Она только и смогла прошептать:
— А что, нет?
Виллем просто ответил:
— Нет.
— Я не понимаю, — беспомощно пролепетала она. Серенити в полном потрясении часто заморгала, её длинные ресницы, словно шёлковые опахала порхали над её фарфоровой кожей. «Один вид, которой был невероятно соблазнительным и дразнящим», мрачно подумал Виллем.
Скрывая все свои мысли за непробиваемой маской, Виллем небрежно ответил:
— Твоя сестра ведь тоже не упоминала о замужестве, не так ли?
— Да, но она сказала, что ваши отношения выходят на новый уровень.
— Так и есть. Только это будет не женитьба.
— А ещё она сказала, что ты желаешь, чтобы мы прибыли в поместье Контини, чтобы королевская семья решила насколько мы подходим…
— Я солгал.
В тоже мгновение, Серенити поняла, что произошло, что он наделал, и даже не успев опомниться, она…
Дала ему пощёчину.
— Ублюдок! — Он ведь прекрасно понимал, идиот! Он же знал, что она подумает, и всё равно пошёл на этот мучительный обман!
Его голова дёрнулась в сторону. Виллем осторожно прикоснулся к щеке, медленно поднимая взгляд на Серенити.
— Зачем ты позволил поверить мне в это?
— Поверить во что? — Он бросил ей вызов. Но когда в ответ получил только молчание, ответил за неё. — Что я собираюсь жениться на другой?
Всхлип вырвался из уст Серенити, и даже сквозь гнев, бушевавший в нём, Виллем не мог спокойно видеть её мучений.
Взглянув на охрану, он указал им головой на дверь, и те тут же оставили их наедине. Будучи проинформированными, заранее, они будут стоять снаружи, и появятся только в случае приближения Шейн или Мелани.
Когда они, наконец, остались одни, Виллем еле слышно сказал:
— Прости.
Но тень страдания залегла в её взгляде, и видя её такую хрупкую и бледную по его вине, Виллем должен был признать одну истину.
Она не может жить без него, а он не может жить без неё, зная, как она в нём нуждается.
Но это не значит, что они любят друг друга.
Ему только нужно убедить её в этом, и всё будет в порядке.
— Сири, — она тут же часто заморгала, будто один звук её собственного имени причиняет ей боль. Шумно втянув воздух, он строго сказал. — Ты знаешь, что я за человек. Ты знаешь, что я не перед кем не объясняюсь, но ты… я попробую. Всего один раз. Только сейчас. Не хочу, чтобы ты и дальше страдала, — он стиснул зубы. — Я больше не могу видеть твою боль.