И точно слабая и печальная музыка послышалась от того ствола, на котором белел первый след от топора. В ней была и сдерживаемая боль, и защита и успокаивающее что-то для него, и какие-то объяснения без слов для всех остальных, и отчаянная мольба о продолжении этого страшного дела…
Одновременно между Ним и разгневанными дриадами появилась полупрозрачная фигура старика в длинном одеянии. Старик развел руки, как бы защищая Его, и послышалось жесткое, четко произнесённое низким голосом «НЕТ!». Так говорил бы огромный трехсотлетний дуб, если бы можно было его слышать.
Отступил призрачный народ, растаяли и без того неясные, расплывчатые силуэты в свете луны… Исчез старик. Снова взял Он в руки топор, глубоко вздохнул и замахнулся…
***
Последний удар, последний всплеск острой боли, последняя пытка-попытка задушить в себе «Я больше не могу!!!!!» – и дерево, приютившее меня, столь много времени бывшее частью меня, ближе которого в этой жизни ничего не было, падает. Боль исчезла, теперь я чувствую только паническую потерянность и одиночество.
Одновременно мое тело, ставшее заметно легче и прозрачнее, чем раньше, с немыслимой, и все возрастающей скоростью уносится прочь какой-то незримой силой: вверх или горизонтально – я не различаю, поскольку все вокруг меня видится размытыми световыми пятнами… И до самых краев заполняет меня страшная, невозможная – в жизни – тоска потери. Но это длится всего несколько мучительных секунд…
И милосердное НИЧТО укрывает меня своим пуховым одеялом, погружая в НЕБЫТИЕ.
***
…дерево, наконец, рухнуло, и Он перестал слышать безуспешно сдерживаемую боль, терзающую его русалочку. Выпустил из рук проклятый топор, без сил упал в снег, на колени. Закричал – громко, протяжно, без слов, выпуская в этом крике того безумного зверя, что в кровавые клочья рвал когтями Его душу … Никто не отозвался, даже вездесущее эхо: мертвая тишина опустилась на лес…
***
Он не помнил, как выбрался из леса, не помнил обратной дороги. Пришел в себя только уже перед самым домом, освещаемый первыми лучами восходящего солнца.
Надо жить дальше, надо жить обычной жизнью, «как все». Мысль эта была сейчас невыносимо тяжела … Но Он знал, что от любых ран и болезней либо умирают, либо выздоравливают.
И нет такой боли, которая длилась бы вечность.
Часть 1. Глава 9
< 09 Лето – II – adagio >
Он женился на своей невесте и жили они не хуже, чем многие. У них были хорошие дети и много замечательных внуков. Как и большинство дедушек, он рассказывал внукам сказки.