Некоторые жалуются, что надписи на надгробных плитах не дают никакой общей информации, кроме того, что люди родились и умерли – событий, которые происходят у всех людей схожим образом. Но смерть вида – это настолько примечательное событие в естествознании, что оно заслуживает особой церемонии в память о себе; и потому с немалым интересом мы узнаём из архива Оксфордского университета точный день и год, когда останки последнего экземпляра додо, которому позолили гнить в Музее Ашмола, были выбошены на свалку.8
В это же время влиятельное собрание натуралистов дало додо новый шанс на участие в интеллектуальной жизни. Его главой был Жорж-Луи Леклерк, граф де Бюффон (1707-1788), богатый французский аристократ, который был самым плодовитым и наиболее известным популяризатором науки своего времени. Он был математическим гением, и про него говорят, что в возрасте 20 лет он открыл биноминальную теорему. Среди множества его достижений были превращение «Jardin des Plantes», королевского ботанического сада в Париже, которым он руководил с 1738 г. до своей смерти, в настоящее научное учреждение, и издание «Естественной истории» в 44 томах, самого популярного среди широких масс свода научных знаний того времени. В разделе, посвящённом птицам, который вышел в свет между
Решив, что единственное чучело додо в его коллекции уже выглядело непрезентабельно, Музей Ашмола в Оксфорде сжёг его вместе с прочим хламом. Для потомков были спасены лишь эти голова и нога. Это был последний экземпляр додо, остававшийся в мире. (Из книги Richard Owen, Memoir of the Dodo (Didus ineptus, Linn.), London: Taylor and Francis, 1866. Из коллекций библиотеки Эрнста Майра в Музее сравнительной зоологии Гарвардского университета.)
1770 и 1783 гг., Бюффон помог подарить бессмертие додо, который во французском языке известен как dronte.
У большинства животных вес означает силу; но здесь он лишь придаёт тяжесть; страус или казуар способны летать не больше, чем дронт, но они, по крайней мере, очень быстры при беге; а дронт выглядит, словно обездвиженный собственным весом и способен лишь волочить своё тело; он выглядит так, словно состоит из грубой и инертной материи, для которой было использовано недостаточно живых молекул; у него есть крылья, но эти крылья слишком короткие и слишком слабые, чтобы поднять его в воздух; у него есть хвост, но этот хвост непропорционален и неуместен; он выглядит, словно черепаха, которая завернулась в останки птицы, и Природа, снабдив его этими бесполезными излишествами, похоже, захотела увенчать их трудностями чрезмерного веса, нелепостью движений и инерцией массы, и сделать его тучность ещё более возмутительной из-за того, что она принадлежит птице.9