, до того, как удовлетворился их уходом — Магнум Картер
>[66], — вот кто это был.
— Ну, уважаемый, — сказал Сэм, — сможем ли мы найти что-нибудь в этом селе, нечто вроде приличного пристанища?
— О, да, сэр, в таверне «Черный принц» есть отличные комнаты, я знаю там слуг и…
— Далеко ли отсюда до Хамбер-тауна?
— Около десяти миль, сэр. Завтра должен быть дилижанс из Скоара в Хамбер-таун, проезжающий мимо — раз в неделю, по субботам, и, конечно, всегда останавливается здесь, хотя в связи с войной и…
— Да, остальные из нашего каравана ожидают этот дилижанс в последнем селе, где мы останавливались, какое-то захолустье с ночным горшком в земле, я даже не побеспокоился узнать его название.
— Перкенсвил, — подсказал караульный с торжественным удовлетворением. В маленьком селе вряд ли можно сбиться с истинного пути, коль скоро будешь чернить репутацию соседней кучи мусора.
— Я догадываюсь. Мы устали ожидать дилижанс. Что это за город?
— Это Восточный Перкенсвил.
— Прекрасное место. Между прочим, вон там тигр бродит… много ли их обычно бывает поблизости?
— Ну, что вы! Нет, сэр, вряд ли.
Джед высказался в первый раз, но с укоризной:
— Почему нет, уважаемый? Рыжий тигр подобен божественному пламени, который сжигает там, где будет его воля.
Караульный поклонился, как сделали бы и вы, услышав молитвенные слова, но остался непреклонен.
— Сэр, я могу сказать вам, что рыжий тигр никогда не ходит вблизи этого города. Мы не спрашиваем у бога объяснений за такую особую милость, но это действительно так.
Я заметил, что каждому селу необходим источник гордости, хотя бы и единственный в своем роде. Это может быть заявление, что никто в селе никогда не болел оспой, или что все младенцы рождаются с темными волосами, либо, что средства местной знахарки, усиливающие половое влечение, — самые лучшие в пределах ближайших сорока миль. В Восточном Перкенсвиле, полагаю, на памяти старейшего жителя не было случая, чтобы тигр перепрыгивал через частокол, поэтому село было уверено, что бог устроил так, что тот никогда не придет. Сэм изящно поклонился и сказал:
— Вам оказана замечательная милость, несомненно, это проявление благосклонности.
— Да, сэр, вполне возможно. — Сейчас часовой был явно дружелюбнее, так же, как и почтительнее. — Да, сэр. Я прожил здесь всю жизнь и за двадцать шесть лет даже никогда не видал этого зверя.
Тут вмешалась Вайлит:
— Тогда взгляните вон туда!
Теперь мне ни разу не представляется такой случай. Если бы я выговорил эти слова, зверь, вероятно, совсем исчез бы из вида, прежде чем кто-либо повернул голову. Догадываюсь, что Вайлит также никогда не имела много возможностей на этот счет, так как позже, когда мы все четверо устроились в наших комнатах в «Черном принце», она рассказала о виденном три или четыре раза и каждый раз это приводило ее в прелестную пылкую взволнованность: