На самом деле газета называла жену Киперта венгеркой, и соответствующую вырезку Мата Хари наклеила в свой альбом. Там говорилось, что «бывшая звезда блистательных ночей Берлина, похоже, снова нашла свою старую любовь. Когда Мата Хари, прекрасная танцовщица, простилась с богатым помещиком К., проживающим у самых ворот Берлина, она на несколько сотен миль увезла вдаль полученную от него на прощанье кругленькую сумму. То ли со временем блеск металла потускнел, то ли к старому другу ее вернуло возродившееся чувство любви, в любом случае сегодня можно было наблюдать их обоих, весело развлекающихся. Красивая танцовщица с индийским военным псевдонимом, очевидно, одержала окончательную победу над Венгрией».
По словам Маты Хари, из-за этой статьи лейтенант заявил, что не может больше с ней встречаться, хотя и пообещал навестить ее в Париже. Мата Хари возразила, что ему придется подождать еще шесть месяцев, которые ей надо отработать по контракту с театром «Метрополь». Кипперт, уже догадывающийся о грядущей войне, самоуверенно возразил: «Ты будешь в Париже намного раньше – и я тоже». Кипперт всерьез рассчитывал на блицкриг. Некоторое время спустя Мата Хари задумалась над этими словами и на всякий случай написала французскому военному министру Адольфу Мессими, своему хорошему знакомому и любовнику, прося о срочной встрече. Тот ответил, что «его положение как члена правительства не позволяет ему переехать границу». Очевидно, он опасался быть интернированным в случае начала войны.
Мата Хари продолжала рассказ: «В конце июля я обедала в личной комнате одного из ресторанов с одним из моих любовников, начальником полиции Берлина Грибелем. Мы услышали шум демонстрации. Грибель, которому не сообщили об этой акции, вместе со мной пошел на площадь, где она проходила. Огромная толпа людей собралась перед императорским дворцом. Они вели себя как безумные и кричали: „Германия превыше всего!“.
Потом последовало объявление войны. Все иностранцы, пребывавшие в Берлине, тут же подлежали регистрации. Из-за „форс-мажорных“ обстоятельств мой контракт с театром пришлось расторгнуть. Но театральный портной потребовал с меня 80 тысяч франков за подготовленные им для выступлений сценические костюмы и отобрал в счет этого долга все меха и все украшения, что были у меня».
Далее последовал рассказ о потере багажа во время поездки в Швейцарию. Далее она утверждала: «Вернувшись на родину, я чувствовала себя ужасно. У меня совсем не было денег. Правда, у меня был в Гааге мой бывший любовник, полковник барон ван дер Капеллен из второго гусарского полка. Он был женат и очень богат. Но, зная, какое значение для него имеет одежда, я не могла появиться у него, не обновив свой гардероб. Однажды, когда я выходила из церкви в Амстердаме, со мной заговорил незнакомец. Это был банкир ван дер Шельк. Он стал моим любовником. Он был ко мне очень добр и щедр. Так как я перед ним выдала себя за русскую, он мне показал большую часть страны, не подозревая, что я знаю ее лучше его.