Хуже всего оказалось на подъезде к замку. Там от стрел легло сразу трое, а Бельт сорвал глотку, пытаясь докричаться до старшего среди стражников. После долго растолковывал издали, кто он, потрясал тамгами и бумагами. Зато потом пошло как по маслу. Откуда-то вынырнул человек, показал знак с метками посажного Урлака, и вахтагу пропустили в замок.
А внутри все гудело и волновалось. Тянулись цепи из легкачей в тегиляях, скрепленные железными бляхами тяжелой пехоты. Расчеты выкатывали пушки. Погонщики выводили сонных боевых големов. Свободные вахтангары перекрывали внутренние дворы щитами.
Бельтову вахтагу погнали по узкому коридору между щетиной копий и жвалами оцепеневшего посередь коридора боевого монстра, завернули в глухой междустенок, выпихнули через неприметную дверцу в вонючий зал — по всему, зверинец, пусть и с пустыми клетками — где и наказали ждать. Чего? А непонятно. Но тут было сено, а потом слуги принесли воды и лепешек с луком, так что ожидание было не из худших. Не то что сидеть в болоте где-нибудь на границе с Ольфией. Так сказал Усень, Бельт с ним вполне согласился. И не только он.
Солдаты ждали. Полтора десятка жорниковых ублюдков — только начало, Бельт это чувствовал. И оказался абсолютно прав.
Чужая смерть щедро отмерялась вовсе не на улицах, а именно здесь, в чистых покоях хан-кама. Впрочем, сам Кырым-шад, всецело занятый Ориновой физией, помалкивал. Говорил Урлак.
— Повторяю: сжечь дотла. — Посажный вдавил кулак в ладонь. — Если из поместья выскочит хотя бы кошка — кол в жопу получишь со всей вахтагой. Понял, смотритель дураков?
Бельт кивнул.
— Далее двинете в Дурдаши. Там около колодцев стоит Тойва-нойон. Вот письмо. Войдешь в лагерь с десятком людей, передашь свиток. И убьешь этого ублюдка. Остальная вахтага пусть бьет со стороны. Если что — гоните к Черным воротам, но сами на площадь не лезьте. Там будут пушки и мои люди.
Тойва, Тойва … Добрый воин, храбрый герой Гарраха, в чем твоя вина? Не выказал должного уважения новому кагану? Хан-каму? Урлак-шаду? Или кто-то из сыновей твоих взял в жены дочь Агбая? А ты ненадежен стал? Ты, потерявший руку и глаз в битвах за Наират, положивший в них половину своего рода? Спросить бы тебя, да палачам не положено…
Ох, паршиво-то как.!
— С закатом будет объявлен запрет появляться на улицах. Любого, кого встретите без тамги, — кончать. Ну и напоследок, если вдруг чудом поймаете этого гребанного кашлюна-звероведа — получите золота по его весу. Я сказал. Надеяться исключительно на запертые ворота и облавы мы не можем.