Разногласия, порожденные разными жизненными позициями, вызвали между нами нешуточный спор, который то затухая, то завязываясь вновь, иногда доходил до ссоры. Только спустя несколько дней мы угомонились и остыли. Еще какое-то время, когда появлялись охранники, я продолжал поглядывать то на термос с ножом, то на Влада. Он то укоризненно перехватывал мой взгляд, то намеренно избегал его, но оставался при своем. А я прикидывал, что при всем желании сам не смогу одолеть двоих.
Между тем вокруг бурлило лето. Днями и ночами я отчетливо слышал его голоса, ощущал его жаркое прикосновение к полуржавому металлу зарешеченных окон. Я лежал, упершись глазами в оконный проем, и мой назойливо скребущий взгляд чувствовал тепло раскаленной солнцем темно-серой жести. Временами это чувство теплило душу, иногда разжигало тоску, а чаще пробуждало иссушающую жажду вырваться наружу и недвижно упасть на пропитанную солнцем зеленую траву. Дожди придавали невидимому нам лету безбрежную буйность: высокая трава рисовалась в воображении тучной, налитой таким густым соком, что проведенная по ней коса должна была бы залиться им и отяжелеть. А какое наслаждение было бы раздеться догола и искупаться под проливным дождем, глотая капли и медленно протирая глаза!
Охранники время от времени стали проявлять к нам интерес как к людям. Иногда они интересовались даже нашим самочувствием и настроением, но больше допытывались, каково наше мнение о них самих и о тех, кто решает нашу судьбу в заточении. Тут мы с Владом вначале старались быть очень осторожными в своих высказываниях, поскольку небезосновательно полагали, что резкие слова нам только навредят, и нас на всякий случай преспокойненько препроводят обратно в зиндан. Однако позднее такого рода вопросы перестали тревожить мое личное чувство самосохранения, и я пару раз высказывался довольно резко. Естественно, наши охранники не могли промолчать, но, как ни странно, в сухом остатке их реплики сводились к собственному оправданию. В разговорах их мало волновали события в большом мире, чаще они упоминали о переговорах между ичкерийским руководством и Москвой и выражали свой крайний, скажем так, скептицизм относительно налаживания их отношений. Они были абсолютно уверены в скором начале новой войны и относились к этому как к само собой разумеющемуся.
Как-то раз в одном из таких странноватых и недолгих разговоров Влад упомянул о своем дне рождения, который он очень хотел бы отметить уже на свободе, дома. Своего освобождения к этой дате мы так, конечно, и не дождались, но, вы не поверите, этот день не прошел незаметно. На день рождения Влада охранники принесли бутылку «Советского шампанского», печенье и плитку шоколада! Они решили устроить нам праздник. Трудно представить, но маленький праздник все же состоялся. Неважно, что шампанское и шоколад были кустарными, а печенье черствым. Зато у Влада был юбилей – 20-летие! Честь первого тоста взял на себя лысоватый охранник, назвавшийся Русланом. Он пожелал Владу долгих лет здоровой жизни и скорого возвращения домой. Благо, и ему это на руку. Мы с радостью согласились с предложенным тостом и выпили до донышка своих граненых стаканов. Не пил только долговязый охранник с крепко зажатым в опущенной руке автоматом, который, как всегда, стоял молча, прислонившись к дверному косяку. Дверь оставалась открытой, и наша комната наконец как следует проветрилась. Летний воздух проник насыщенными опьяняющими запахами, вскружил голову, слегка опьяненную шампанским, и нам на какое-то время стало даже весело.