«Кайру» кое-как от трактора оторвали, отбуксировали и погрузили на палубу судна. Начальник Гидрографии вызвал всех причастных на разбор.
Володя с отрешенным видом насвистывал «Варяга». Марк Борисович, как настоящий командир, отодвинул Напханюка в сторону:
– Не лезь, сам доложу.
У двери в адмиральскую каюту, имитируя бурную деятельность, суетились Норвегов с Савчуком. Пятаков долго не появлялся, и у Володи возникла надежда на более оптимистичный исход. Наконец выглянул Марк Борисович:
– Заходите, адмирал зовет.
В каюте навытяжку перед начальником Гидрографической службы стояли Пятаков, Напханюк и капитан «Кайры». Адмирал спокойно, не повышая голоса, подвел итоги.
– Ну что, товарищи, произошедшее считаю рабочим моментом. И вообще, если для судоводителя посадка на мель – это навигационное происшествие, то для гидрографа – это открытие! Что скажете, товарищ старший лейтенант?
Счастливый Володя не к месту ляпнул:
– Рад стараться, товарищ адмирал!
До перехода из Балтийска в Севастополь оставались считанные дни. Позади комиссии, проверки, утверждение плана перехода и прочая светотень. Морев потянулся, вставать не хотелось. Так бывает всегда, если не выспишься. Ночью сработала аппаратура радиационного контроля КРБГ-1. Шумел этот корабельный бета-гамма-радиометр долго и противно, переполошил всю команду, а главное, никак не получалось его отключить, и только находчивый электромеханик догадался выдернуть предохранитель.
После завтрака Морев решил сойти на причал, проконтролировать замену левой якорь-цепи, это было последнее неприятное мероприятие перед выходом. Одет он был по-домашнему – синяя рабочая куртка на голое тело, брюки и тропические тапки. Гидрографическое судно было ошвартовано лагом к 23 причалу внутренней гавани, на причале неэстетичной кучей громоздилась привезенная на замену якорь-цепь.
Следом по трапу спустился вахтенный и доложил:
– Товарищ командир, у соседей тоже всю ночь орало, так что не одни мы мучились.
Легче почему-то не стало. Внимание Морева привлек флагманский химик базы капитан-лейтенант Агаев. Обвешанный приборами, с фуражкой на затылке, он ругался, суетился и пытался взять пробу воды из лужи.
– Тофик, ты что, перепил? Зайди, я тебе боржоми налью.
– Какое боржоми, дарагой? Приборы зящкяливают все! Мамой клянусь!
Агаев говорил с сильным азербайджанским акцентом.
Набрав воды, химик поскакал дальше. Морев попытался связать воедино и проанализировать ночное происшествие и утреннюю беготню Агаева, но боцманская команда начала переклепку цепи, и он переключился.