— Из-за Рагны? — пришел к неожиданному выводу ласс и сам же рассмеялся абсурдности своей догадки.
Сеймунд никогда не будет жертвовать преданным ему человеком ради юбки. Хотя пробу снять может, даже, скорей всего, так и поступит. Слишком хорошо Гален знал своего господина. Гнев вновь поднялся в душе Корвеля, когда он представил ужас на лице Рагны. Заворочавшись, ласс звякнул кандалами, и на него обернулся стражник. Огонь ярости, все ярче разгоравшийся в душе Галена Корвеля, никак не хотел гаснуть. И вовсе неожиданная мысль пришла в буйную голову сайера. Все крутится вокруг тщедушного воробья. Если бы не она ничего было. И в том, что он сейчас в клетке, а его Рагна, пытавшаяся спасти своего возлюбленного, подвергнется насилию, виновата Катиль Альвран.
— Святые, — выдохнул мужчина, устыдясь самого себя.
Из кого он сделал виноватого в своем нынешнем положении? Из девушки, которая стала жертвой самого ласса Корвеля? Он вытащил ее из родного замка и сам преподнес ублюдку королю. Что ждет ее? Если она скажет, что дар исчезнет после ночи с мужчиной, Сеймунд не притронется к лаиссе и отрубит руки каждому, кто посмеет это сделать. И не только руки. Нет, единственное, что грозит Катиль, это очередная смена клетки. А вот Рагна, не имеющая такой ценности… Гален снова задохнулся. И все же он еще надеялся, что все это представление закончится его оправданием и издевательским хохотом короля, наказавшим сайера за пренебрежение ко двору и своему господину.
Повозка подъехала к зданию, где творился королевский суд. Да, здесь были высокие потолки и узкие окна, а трон имел спинку величиной в человеческий рост. Если Катиль увидела верно, то судить его может сам король. Это немного успокаивало. Скорей всего, Сеймунд все-таки придумал себе развлечение. Криво усмехнувшись, Корвель покинул свою позорную повозку и вошел вместе со стражами в высокие узкие двери.
Шаги сайера и его сопровождения отдавались гулким эхом, возносясь к высокому стрельчатому своду. Через узкие длинные окна под потолком лился дневной свет, не рассеивая до конца сумрака, царившего в большом и почти пустом зале. На возвышении, к которому вели семь каменных ступеней, стоял резной деревянный трон, чья спинка, величиной с человеческий рост, была увенчана изображением разъяренного льва. Трон пока пустовал, как пустовали два кресла в его изножье. Здесь сидели обвинитель и защитник, служители Святых Защитников высших рангов. Для благородных обвиняемых обычно ставили скамью. Впрочем, простолюдинов тут не судили, для этого существовали королевские судьи.