На работе ему первой встретилась Галина Александровна. Поскольку ещё было некоторое время до десяти часов, Платон не отказал себе в удовольствии побеседовать с бывалой московской интеллигенткой.
Постепенно их беседа коснулась и творчества Платона.
— «Самое смешное, это слышать о своём произведении от человека с отвисшей нижней челюстью: «Ничего… ничего! Продолжай работать!» При этом его челюсть так и остаётся отвисшей, возможно, до следующей части, окончательно опускающей её до земли!».
— «Да, Вы правы!» — согласилась она с, поделившимся о наболевшем, автором.
Платон показал Галине Александровне последние наброски. Та, прочитав написанное им, не удержалась от доброго напутствия:
— «Платон Петрович! Продолжайте сеять разумное и доброе!».
Однако вошедший недобрый не позволил разговору продолжиться.
Коллеги вместе вошли в свой офис и прошли к столу Гудина. Тот — на своё место, а Платон — попить воды — к стоящей рядом тумбе. Он машинально взял свою чашку и, нечаянно взглянув вовнутрь, обомлел:
— «Смотри! Из моей чашки пили, но не помыли! Ну, и в монастырь же я попал?! Ни культуры, ни гигиены?!» — произнёс он вслух для Гудина.
А про себя тут же подумал: Ну и хрен с Вами! Это Вы должны меня бояться, а не я Вас! Я не брезгливый и мой иммунитет выше!
И потому он стал пить из всех чашек подряд, лишь споласкивая их.
Позже Платону предстояло съездить с Гудиным в одну организацию. В проходной предприятия их спросили:
— «Вы с какой фирмы?».
— «Онарион!» — бодро ответил Иван Гаврилович, демонстрируя, что он здесь, из двоих, главный. Но не тут-то было.
— «А Вы?» — снова обратилась к нему работница бюро пропусков.
Возможно, что даже эта мелочь обидела Ивана Гавриловича, но к ней добавилась и следующая.
Чуть позже, уже перед обедом, он, посланный начальницей вместе с Алексеем в магазин, пришёл недовольный своими побегушками, и, решив снова себя несколько возвысить, похвастался, какую качественную еду они купили. Но Платон попытался снова приземлить его.
— «А хлеба взяли?» — неожиданно спросил он Гудина.
— «Ты, что? Придурок? Конечно…» — наконец оторвался тот в хамстве.
— «При тебе! Конечно!» — соглашаясь с ним, уточнил Платон.
Однако последующие обстоятельства опять несколько примирили и сблизили Гудина и Платона.
Как-то Алексей пытался зажилить 2400 казённых рублей.
Накануне Платон, по давно всеобщему принятому правилу, положил эту сумму от продажи им биодобавок пенсионерам в верхний ящик стола Надежды, которая была больна.
Утром все занялись своими делами. Когда же, ближе к полудню, Надежда по телефону спросила о подобных делах Гудина, тот сообщил, что вырученная им сумма лежит в кармане его пиджака.