В очередной вояж на процедуры с пятого этажа на второй Платон зашёл в лифт один.
На четвёртом этаже в лифт вошли две ещё молодые, полные и слишком грудастые женщины, едущие на первый этаж, полностью блокировав Платону выход. На втором этаже он попросил попутчиц:
— «Девушки! Можно между Вами протиснуться, не нарушая Вашего душевного равновесия?!».
Те ответили улыбками и вопросом:
— «Душевного …?!».
Через три часа Платон в лифте снова встретился с одной из них, которая улыбалась теперь ему загадочной улыбкой… донны.
В процессе общения с «контингентом» Платона очень поразило некоторое падение культуры у женщин среднего возраста. А это было уже другое, не его поколение. Хотя, к счастью, основная масса женщин была всё-таки его, зрелого возраста.
Особенно это падение нравов проявлялось в столовой. Некоторые женщины занимали очередь, как в былые, базарные времена, на целую компанию, палату. Они сновали, как муравьи, туда — сюда, бесцеремонно влезая перед мужчинами, без очереди и без спроса, не стесняясь и не боясь, игнорируя их, как людей.
Чувствовалось, что они уже ненавидят мужчин.
Некоторые из них путали столовую с клубом, надолго засиживаясь с трёпом за опустевшим столом, занимая места других больных, жаждущих сесть за стол, коих было не много, и наконец поесть.
Павел Александрович как-то не выдержал и подсказал трещавшим рядом сорокам, что за этим столом надо есть, а не болтать. Так те взглянули на него, как вороны на подсевшего к ним нахала воробья.
Почти через две недели пребывания в больнице, Платон получил «увольнительную» с субботы на воскресенье. Предстояло долгожданное воскресное свидание с дочкой на даче.
И вот наступило счастливое субботнее утро. Коллеги по палате собирались в увольнение. И только один пахан — Семёныч снова оставался смотрящим.
Вдруг вокруг него начала летать оса. Семёныч свернул в жгут газету, и начал яростно махать, пытаясь её убить, или хотя бы прогнать.
Платон не выдержал напряжения созерцания этой бойни, и под смех коллег прокричал:
— «Ну, что ты, Семёныч! Разозлишь её! Мы-то сейчас уедем, а ты-то… останешься!».
И вот Платон на 722 автобусе отбыл от больницы до станции Люберцы, и далее до Загорново на дачу, на свидание с женой.
До этого Ксения дважды навестила его в больнице. По одному разу были сыновья. Кеша приезжал с Кирой, а Данила без, работавшей в поте лица, Александры.
Во время приезда младшего со своей девушкой, Платон познакомил их со своим новым другом, молодым, смешным котиком Пешкой. Платон так назвал его за необыкновенный пегий окрас, гладкую шерсть и худобу.