— «Хотя бы этим местом!» — уточнил Платон.
Постепенно все привыкли к 22-ух часовому отбою.
Николай, обладатель какого-то мало интеллектуального простецкого спокойствия, как хозяин телевизора, бесцеремонно переключал его с программы на программу, отбивая, во всяком случае, у Платона, желание смотреть что-либо. Но как-то раз Коля исправился. После долгого просмотра какого-то фильма, он сподобился проявить уважения к товарищам.
— «Ну, что? Выключать телевизор?!» — на этот раз тактично спросил Николай у, затихших в постелях, пока ещё дремлющих коллег.
Но они в ответ ещё более тактично промолчали. По мере пребывания в больнице, товарищи Платона по палате постепенно стали называть свои апартаменты то палатой, то номером, а то даже и камерой.
В очередной понедельник Платону снова сделали «подколы» кистей рук. И опять на это его организм реагировал также, как в первый раз.
С половины ночи Платон почти не спал, а встал в хорошем состоянии, но со слегка покрасневшими щеками. Утреннюю зарядку он делал легко, с полной амплитудой движений и без боли. Более того, его скрюченные пальцы стали слегка выпрямляться, особенно самый мягкий, ночью.
Платон думал об этом в пустом холле, бреясь электробритвой и делая зарядку. Проходящая мимо медсестра, кокетливо напомнила ему:
— «Платон Петрович! Вы не забыли, что сегодня сдаёте анализ из пальчика?!».
Платон в этот момент чуть было инстинктивно не схватился за брюки, слегка их оттопыривая, но тут же вовремя спохватился.
Вернувшись в палату, развеселил рассказом об этом соседей, а больше всех Семёныча, их «камерного» пахана. Станислав Семёнович, с годами так и не отошедший от начальственных привычек пупа Земли, вёл себя несколько бесцеремонно с соседями по палате, как будто он в ней жил один.
Он громко разговаривал сам с собой, даже когда все ещё спали, или вечером увлечённо смотрели телевизор, вещая всем, что он сейчас хочет или будет делать, вплоть до гигиенических мелочей.
Между завтраком и обедом Платон теперь проходил семь кабинетов: массаж, два физиотерапии и четыре лечебной физкультуры.
Особенно серьёзные занятия были у Валентины Николаевны — серьёзной, обаятельной, и даже красивой, разведённой и бездетной, брюнетки лет пятидесяти, из которых она выглядела лишь на сорок.
После её занятий, некоторые упражнения которых были сложны и тяжелы, у занимающегося с голым торсом Платона, которому было даже жарко, болели некоторые выступающие части тела. Во время первого занятия, он чуть было сам себе не нанёс паховую травму, из «положения лёжа» усердно махнув сомкнутыми кистями на команду «рубка дров» из-за головы.