— «О! Я сглазил по поводу мягкого пальца!» — указал он глазами на своё восстающее достоинство проходящему мимо Семёнычу.
— «Сексуальный, ты, наш!» — ответил тот, не то с завистью, не то с участием.
Тут же переключившись на Павла, сегодня уезжающий Семёныч, недовольно спросил:
— «И что ты в своём углу шебуршишься, как мышка?!».
— «А ты-то, что? В наружке?!» — помог Платон отбиться Павлу.
Но не успели коллеги посмеяться, как Юрий сообщил, что по радио «Эхо Москвы» пришла новость о ночной смерти Солженицына.
Паша тут же зло, но философски прокомментировал:
— «А он всю жизнь жил за забором!».
После смеха всей палаты над удачным и точным словом, Павел возмутился, словно оправдываясь перед товарищами:
— «А что он хорошего сделал для народа?!».
Через несколько минут, увидев, что Платон держит в руке диктофон, Паша неожиданно вскипел:
— «Ты так нас всех прослушаешь, а потом будешь шантажировать! Это законом запрещено!».
Платон попытался объяснить неучу его и свои права, но было бесполезно. Павел Александрович посчитал его шпионом. А от дураков всегда лучше держаться подальше.
— «Когда он думает, то молчит. А когда болтает, то не думает!» — вскоре прокомментировал Платон Пашкин бред Юрию.
Но Юрий тут же всем объявил, что в новостях сообщили об обещании Ющенко всем потерявшим дома от наводнения в Западной Украине, построить новые. Платон сразу прокомментировал эту новость:
— «Шиздит! Не построит! Вы когда-нибудь видели, чтобы хохол хохлу дом построил? Только русские в деревнях строили дома всем скопом!».
Когда все сообщения и прения по ним закончились, Платон взял диктофон и объявил, обращаясь в основном к Юрию:
— «Так, послушаем, что это я там нашиздил?!».
А затем на короткое время включил только им одним слышимую трансляцию.
Вторник прошёл обыденно, но Платон выяснил у Людмилы Викторовны, что его анализы крови улучшились, но она его выпишет лишь через неделю. На просьбу Платона выписать его в пятницу, после окончания в четверг всех процедур, она ответила:
— «Ну, куда Вы торопитесь? У Вас же серьёзное заболевание! А Вы к нему так относитесь! Побудьте полный срок, как нам и предписано!».
И Платон успокоился. Конечно, поскорее хотелось домой, на дачу, на работу, к делам, компьютеру, даже к спорту, машине и кошкам, а тем более к жене Ксении и к своим многочисленным детям.
А пока он творил. Писал и писал.
Кончались ручки и бумага, а он всё сочинял и записывал.
Эти дни в больнице прошли для него, как писателя, весьма плодотворно.
Во вторник выписывался Станислав Семёнович Родин.
Вернувшегося с процедур Платона, он встретил сиротливо сидящим на стуле посреди палаты. Его место уже было занято новым пациентом, сидевшим на ещё не остывшей постели, молодым человеком, представившимся Николаем и первым подававшим руку для приветствия старшим его по возрасту.