И опять, не успел Павел получить выписные документы, как на его место поселили уже немолодого мужчину Дмитрия, до этого временно, в течение двух дней, невольно пребывавшего в отдельной палате.
Но, в конце концов, документы были выданы. Прощание вылилось в простое, насколько позволяли больные руки, дружеское рукопожатие.
А после обеда Платон со своими рукописями засиделся в коридоре, и не зря. Подсевший в кресло и ждущий транспорта, очередной выпускник по просьбе Платона поведал ему правду об отце Митрофане, с коим он прожил бок обок почти три недели.
Он рассказал о том самом иноке, попе-раскольнике, коим по неведению и чужим наветам считал отца Митрофана Платон.
Он уже и сам обратил внимание, с какой любовью, теплотой и уважением отец Митрофан провожает своего бывшего сопалатника, пожилого инвалида на костылях.
Это и дало толчок расспросам Платона о священнике, в миру звавшемуся Валентином Валерьяновичем Дмитриевым.
В четверг уже провожали Николая Владимировича Матюшина, возвращавшегося домой и на работу в трест «Мосстроймеханизация», где он, будучи мастером, занимался подъёмными механизмами.
На прощание Платон подарил ему, с раннего утра пришедшее в голову и спровоцированное хорошей погодой, стихотворение:
Погода шепчет: «Уходи!»,
Иль даже шепчет что похуже?!
Проблемы те же у ноги.
Да и не стали они уже.
Но курс лечения прошёл.
И Николай домой вот едет.
Хоть бог погодой снизошёл,
И Коля наш о доме грезит.
Но, что поделаешь, ребята?
Такой теперь у нас удел.
Спина бы не была горбата,
И дольше жизненный предел.
В дорогу Коле пожелаю
Здоровья, счастья и тепла!
Ты победишь недуг. Я знаю!
На то надеюсь очень я!
А за ним, в пятницу, наступала очередь и Юрия Владимировича Кравцова. Вдохновение, полученное от сочинённого в четверг, утром, Николаю, позволило поэту сходу сочинить нечто аналогичное и для Юрия.
Платон записал оба стихотворения и передал их посвящённым, ознакомив Юрия со стихом для Николая, но, не сделав наоборот.
Ю.В. вот тоже уезжает
Под пятниц колокольный звон.
Его палата провожает.
Прощается с палатой он.
Я пожимаю твою руку.
Гляжу и в серые глаза.
Мы разогнали вместе скуку,
Поставив боль на тормоза.
На время мы забыли даже
О болях адских по ночам.
Не стало никому здесь гаже.
Спасибо сёстрам и врачам!
И вот теперь с тобой прощаюсь,
С читателем моих трудов.
Но встретиться я зарекаюсь, —
Пройдёт, пускай, хоть сто годов, —
На этом месте и в палате,
Где месяц прожили не зря.
Где утешение в салате
Мы находили иногда.
Тебе теперь, друг, пожелаю:
Здоровья, счастья и тепла!
Надеюсь и, пожалуй, знаю
Не сдашься ты ведь никогда!